Мой первый день в туристском лагере в национальном парке нижнего течения реки Замбези, в Замбии, куда я приехал накануне вечером, начался с восходом солнца. Ровно в половине седьмого утра наш поварёнок Лука, смышлёный десятилетний мальчишка, носитель всех лагерных новостей и сплетен, сверкая белозубой улыбкой, поднялся на приступку моей палатки с чашкой дымящегося ароматного чая в руках. «Как спалось, сэр? — заинтересованно осведомился он. — Вы не слышали шума сегодня ночью? Приходил Адмирал Нельсон и доломал старую акацию, что росла недалеко от кухни. А наш новый сторож Крис — приехал вчера вместе с вами — хотел прогнать Силки из столовой, поскользнулся и разбил графин с молоком». Он помолчал немного, вспоминая, нет ли других важных событий, о которых он мне ещё не поведал, потом состроил серьёзную мину и голосом строгой классной дамы добавил: «Не забудьте, завтрак в семь, сэр».
Адмирал Нельсон был старый, мудрый слон. О нём мне рассказали сразу же по приезде в лагерь. Кличку свою он получил несколько лет назад, когда ослеп на правый глаз. Пуля, выпущенная браконьером, отколола кусок от его правого бивня и рикошетом ударила в глаз. С тех пор он не покидал окрестностей лагеря, справедливо полагая, что находится здесь в большей безопасности. Несколько дней назад он проткнул себе ухо суком акации. Рана кровоточила, и ветеран пребывал не в самомлучшем расположении духа.
А Силки была молодая антилопа импа-ла, любимица всех обитателей лагеря. Мать, видно, бросила её вскоре после рождения, так как одна ножка её была искривлена и она не могла бегать наравне со стадом, как это делают здоровые детёныши антилоп уже через несколько часов после появления на свет. Казалось невероятным, что она осталась в живых, так как в буше (равнина, поросшая кустарником и низкорослыми деревьями) всегда хватает любителей полакомиться новорождёнными импалами, но, к счастью для неё, всё обошлось благополучно. Кто-то из гидов подобрал хромоногую сиротку и привёз в лагерь, где её удалось выкормить и приручить. У антилопы была мягкая шелковистая шёрстка, и поэтому её назвали Силки — Шёлковая.
Лагерь наш, расположенный на самом берегу Замбези, километрах в пятнадцати от впадения в неё реки Кафуе, носил помпезное название «королевского» (Royal Zambezi Lodge). В нём было десять двухместных армейских палаток для посетителей, в каждой находились две покрытые противомоскитными сетками кровати, за брезентовой занавеской — умывальник, туалет и душ, а ещё сложенная из сырого камня столовая и два небольших сборных домика для гидов и обслуживающего персонала, а также навес, под которым стояли три далеко не первой свежести автомашины.
За завтраком меня познакомили с Ианом, рослым, невозмутимым буром*, превосходным знатоком местной фауны, много лет отработавшим гидом в национальных парках ЮАР, Зимбабве и Замбии. Как выяснилось позже, мы оба были одинаково «больны» фотоохотой, поэтому общий язык нашли сразу.
Естественно, больше всего мне хотелось увидеть и заснять «большую пятёрку», то есть самых знаковых африканских зверей — слонов, носорогов, буйволов, львов и леопардов, о чём я, не мудрствуя лукаво, и сообщил Иану. Он усмехнулся: «Спустись на грешную землю, Стивен, носорогов в наших краях давно уже никто не видел, браконьеры всех выбили. Что касается чуй (так местные жители называют леопардов), то они — ночные звери. Их в буше днём с огнём не сыщешь, а ночью никто в здравом уме искать их там не осмелится. А вот слонов, буйволов и, я думаю, львов мы поснимаем».
Слонов вокруг нашего палаточного городка и вправду было много. Они бродили в буше и по берегам Замбези, паслись в сопровождении белоснежных цапель на крохотных, заросших высокой травой островках, подолгу с наслаждением купались в реке, а иногда даже наведывались на территорию лагеря, огороженную от окружающей его «дикой природы» лишь лёгкой тростниковой изгородью.
Африканские слоны заметно отличаются от своих индийских родственников, которых обычно видят посетители зоопарков (см. «Наука и жизнь № 12, 2009 г). Они крупнее и выше «азиатов». У них огромные уши, ими они постоянно обмахиваются, как веерами, и длинные толстые бивни, достигающие полутора метров в длину, а то и более, которые не сравнишь с невзрачными бивнями их индийских сородичей. У африканцев маленькие глаза с длинными жёсткими ресницами и тёмно-серая, покрытая глубокими морщинами кожа. На задних ногах она свисает свободными складками, и невольно думается, что они по ошибке напялили на себя шкуру большего размера, чем надо. Удивительно, но эти мешочком свисающие «панталоны» и маленькие смешные хвостики не только не снижают чувство уважения к этим замечательным животным, но вызывают какое-то тёплое к ним отношение.
Тембо, так зовут слонов на суахили, безусловно, самые умные звери из «большой пятёрки». И не только умные. Зарегистрировано множество случаев, когда они вполне сознательно проявляли заботу о сородичах, попавших в беду, например помогали раненным охотниками животным подняться и уводили их из-под огня в безопасное место. И лишь слон способен, отделившись от стада, сделать большой крюк, чтобы постоять над костями погибшей подруги или товарища.
Слоны — убеждённые вегетарианцы, и для поддержания жизни им нужно огромное количество растительной пищи. Можно сказать, что они живут, чтобы есть, а едят они днём и ночью, по 16—18 часов в сутки. Их коренные зубы перетирают траву, ветки, кору и корни деревьев. Естественно, зубы стираются и периодически заменяются новыми. Таких замен в жизни слонов может быть шесть. Шестая происходит примерно в возрасте сорока пяти лет, и служат последние зубы около 15— 18 лет. Когда изнашиваются и они, то слоны просто не могут больше есть и умирают от голода. И редко кто из них доживает до шестидесяти лет.
Наблюдать за слонами, купающимися в реке, и фотографировать их с близкого расстояния можно было и не выходя из лагеря. Обрывистый берег Замбези, на который они не могли быстро взобраться, гарантировал безопасность, да и вели себя слоны в непосредственной близости от лагеря весьма пристойно, не проявляя никакой агрессивности по отношению к его обитателям.
Совсем другие впечатления, лишний раз подтвердившие непредсказуемость поведения диких зверей, какими бы миролюбивыми и спокойными они ни казались, остались от встречи со слонами на «их территории», во время пешеходной вылазки в буш. Такие пешие сафари популярны среди посетителей парков, но их разрешается проводить только в сопровождении охотников, вооружённых огнестрельным оружием. Нашим поводырём в этот день стал один из егерей парка по имени Джим, долговязый тридцатилетний мужчина в камуфляже с автоматом Калашникова на плече. Он был уверен, что в первой половине дня найти тембо можно в зарослях акаций километрах в трёх от лагеря, и без колебаний повёл нас с Ианом туда.
Слоны близоруки, но у них отличное обоняние и слух, поэтому подходить к ним надо только с подветренной стороны. Чтобы определить направление ветра в густых зарослях, Джим то и дело сгребал с земли горсточку пыли и подбрасывал её вверх. Чуть заметный ветерок отклонял пылевое облачко, и это позволяло Джиму выбирать безопасный путь. Прошли ещё пару сотен метров, обошли раскидистый куст и метрах в тридцати увидели слона. Он тоже заметил нас, перестал есть и повернулся в нашу сторону.
Поднимаю к глазам камеру и понимаю, что снимать нельзя. Слон стоит в густой тени и почти незаметен на фоне тёмной зелени. Надо ждать. Проходит пара минут, и вот он наконец неторопливо выходит из тени — огромный, величественный зверь с белоснежными бивнями, сверкающими на фоне грифельной черноты его тела.
Щелчок затвора «Минольты» разрывает звенящую тишину буша, и в тот же миг поведение слона резко меняется. Растопырив уши, он бросается в нашу сторону. Джим, сдвинув предохранитель автомата, что-то отчаянно кричит и тоже делает пару шагов навстречу слону.
Трудно сказать, насколько серьёзны были намерения животного. Скорее всего, слон и не думал по-настоящему угрожать нам, так как, пробежав несколько шагов, остановился, махнул ногой, как бы прогоняя нас, протрубил что-то невнятное и медленно, с достоинством удалился.
Что побудило слона к агрессии? И Иан и Джим были уверены: причина — неожиданно громкий щелчок затвора фотоаппарата. Этот звук, так же, впрочем, как и жужжание кинокамеры, по их словам, часто пугает многих крупных зверей и может спровоцировать нападение.
Слоны не единственные животные, которых можно было фотографировать, не покидая территории лагеря. В Замбези и на её песчаных отмелях в любое время дня можно увидеть множество бегемотов. Они нежатся в воде, фыркая, отдуваясь и пуская огромные пузыри. Дремлют, выставив из воды только ноздри. Ныряют, надолго исчезая под водой, и совсем непохожи на неподвижные «горы мяса», которые мы обычно видим в зоопарках.
Бегемоты — ночные животные. С наступлением темноты они выбирались на сушу размяться и попастись на твёрдой земле и в поисках сочной травы и побегов частенько забредали на территорию лагеря. Их утробное хрюканье далеко разносилось в ночной тишине, мешая спать. Несмотря на покладистый характер, кибоко, как называют гиппопотамов местные жители, пользуются репутацией весьма опасных зверей. Справедливости ради нужно сказать, что трагедии с участием бегемотов в большинстве своём происходят не из-за особой агрессивности этих увальней, а по неосторожности их жертв. Как бы то ни было, но во избежание неприятностей обитателям лагеря категорически запрещалось выходить из палаток в ночное время.
Каждый день, выезжая в буш, мы встречали буйволов, огромных чёрных как смоль зверюг гренадерского роста, с толстенными, сросшимися на лбу и острыми, как кинжалы, рогами. Взрослый буйвол достигает трёх метров в длину и одного метра восьмидесяти сантиметров в высоту, в холке, и весит немногим меньше тонны. Эти животные крайне раздражительны и непредсказуемы и очень не любят, когда около них появляются люди. Рога буйволов во все времена считались одним из самых почётных охотничьих трофеев, и немало стрелков, пытавшихся добыть их, были буквально втоптаны в землю острыми копытами этих гигантов. Африканские охотники-профессионалы зовут буйволов «чёрной смертью» и считают их самыми опасными животными из «большой пятёрки».
Ещё в начале прошлого века буйволы были одними из самых распространённых животных по всей Африке к югу от Сахары. Однако в настоящее время их численность резко сократилась и увидеть крупные стада можно только в национальных парках на востоке и юге континента. Нам с Ианом обычно попадались небольшие группы из трёх-четырёх особей, которые, завидев людей, переставали кормиться и медленно уходили в заросли. Размеры и мощь этих зверей производили огромное впечатление, а одна встреча, случившаяся накануне моего отъезда, надолго врезалась в память.
Время близилось к вечеру, и, измотавшись задень от езды в густых зарослях, мы решили возвратиться домой. Петлявшая колея неожиданно вывела нас на пустошь, по которой шло стадо буйволов голов в сто, а то и больше, направлявшееся к реке, на водопой. Пришлось резко тормозить, уступая им дорогу. Картина, развернувшаяся перед нами, завораживала: буйволы шествовали, как на параде, торжественно, не торопясь. Косые лучи заходящего солнца, прооиваясь через поднятую ими пыль, высвечивали могучие, словно вырубленные из чёрного дерева тела и круто загнутые тяжеленные рога на огромных, низко опущенных головах. А за стадом вороватой походкой, останавливаясь через каждые несколько шагов, чтобы схватить кузнечика или вспугнутую буйволами ящерицу, кралась группа бабуинов.
И вдруг самый близкий к нам, «правофланговый» буйвол отделился от стада и направился к нашему внедорожнику. Он остановился в десятке метров от машины, с явной неприязнью разглядывая нас. Его напряжённая поза и морда были так выразительны, что мне показалось, я понял чувства, обуревавшие животное в тот момент: буйволу хотелось пить, а мы чуть было не помешали идти к воде. Наше присутствие ему совсем не нравилось, но он никак не мог решить, что делать — проучить нас хорошенько или не связываться и уйти с миром. Я уверен, что если бы мы сдвинулись с места, он наверняка атаковал бы нас, но мы стояли неподвижно, а двигатель «Лендровера» хоть и глухо, но предупреждающе урчал, и зверь, очевидно, решил отложить выяснение отношений на будущее. Он опустил голову, повернулся и затрусил вслед за стадом.
Природных врагов у буйволов немного. Взрослый буйвол — непосильная добыча даже для львов, не говоря уже о леопардах, а вот буйволицы и телята частенько становятся жертвами львов, которые нападают на них группами, прайдами, атакуют с разных сторон, валят на землю и загрызают. Во время наших с Ианом экскурсий мы не раз находили в буше черепа и обглоданные кости буйволов — «вещественные свидетельства» успешной львиной охоты. Но с самими охотниками нам долго не удавалось встретиться. Естественно, меня это очень тревожило. Ведь каждому, кто приезжает в какой-либо заповедник или парк в Африке, хочется в первую очередь запечатлеть на память царя зверей, а тут львы как сквозь землю провалились. Это казалось невероятным — быть в стране Симбы и не встретиться со львом!
Нам свойственно наделять «братьев наших меньших» человеческими качествами, и чем больше «своих» качеств люди находят в каком-либо конкретном животном, тем выше они его ставят в «звериной иерархии». Львов, в которых слились воедино величие и только им присущая благородная царственная осанка, красота и грация, огромная сила, смелость, свирепость и невероятная быстрота, они возвели на царский трон. И несмотря на то что слон умнеельва, буйвол и носорог сильнее и опаснее, а леопард хитрее, именно лев является царём зверей, и никто другой не может претендовать на это место.
На четвёртый день нам наконец повезло. Продравшись через густой кустарник, мы выехали к неглубокому овражку, по дну которого протекал ручеёк, и тут Иан негромко произнёс: «Вот она». На противоположной стороне овражка, метрах в десяти от нас, удобно устроившись на сухой траве, лежала львица. Скорее всего, мы разбудили её, так как вид у львицы был какой-то сонный. Она медленно подняла голову и оглядела нас безмятежным и, как нам показалось, вполне дружелюбным взглядом. Минут пять мы разглядывали друг друга, а время долго тянется в подобных ситуациях, но потом ей это, видимо, надоело. Посчитав, что она провела достаточно времени в нашем обществе, львица зевнула, показав смертоносные клыки, с наслаждением потянулась и, не проявляя никакой враждебности, медленно, с достоинством спустилась в овраг и пошла вверх по ручью. К сожалению, больше со львами на берегах Замбези мне встретиться не удалось.
Этот день запомнился ещё и другим эпизодом. Один из работников лагеря незадолго до нашего возвращения выловил на спиннинг большущую полосатую рыбину с крупной серебристой чешуёй и огромными острыми зубами. Местные жители зовут её тайгерфиш, рыба-тигр. Запечённая на углях, она показалась нам удивительно вкусной, несмотря на множество мелких острых костей.
Помимо слонов, буйволов и львов на территории парка обитало множество других животных. Чаще всего нам встречались голов в пятнадцать—двадцать стада импал. Эти небольшие антилопы с выразительными карими глазами, пожалуй, самые грациозные среди своих собратьев. У самцов длинные красивые лирообразные рога, самки — безрогие. Нервно переступая тонкими ножками и разведя в стороны узкие ддинные уши с тёмными пятнышками на концах, они внимательно рассматривали нас, готовые мгновенно сорваться с места, но, убедившись в том, что мы для них не опасны, успокаивались и снова принимались щипать траву. А бегают импалы очень быстро, догнать их могут только гепарды, самые быстрые спринтеры на земле.
По соседству с ними частенько можно было увидеть семейные пары аистов седлоклювов. У них были снежно-белые туловища, чёрные крылья, угольно-чёрные шеи и головы с длинными мощными клювами, при создании которых природа явно не пожалела красок. В основании они — ярко-красные, в середине — чёрные, а на конце — опять красные. А на надклювье, у самого лба, красовалось ещё одно «украшение» — ярко-жёлтый роговой щиток, напоминающий по форме седло.
Иногда над переплетением ветвей, где-то на высоте третьего этажа, появлялась увенчанная двумя небольшими рожками голова жирафы. Меланхолично пережёвывая колючие ветки, длинношеяя обитательница буша окидывала нас безразличным взглядом и, не обнаружив ничего интересного для себя, медленно удалялась.
Вспугнутые шумом мотора, из зарослей выбегали бородавочники, африканские родственники европейских кабанов, обладающие довольно жутковатой внешностью. У них широкие, обрамлённые бакенбардами морды, украшенные двумя парами загнутых кверху клыков: нижние
— короткие, а верхние, похожие на сабли,
— сантиметров под тридцать, а то и больше. Под глазами и поближе к «пятачку» располагаются кожные наросты, похожие на гигантские бородавки, а вдоль спины тянется какая-то нелепая растрёпанная грива, особого шарма им также не добавляющая. Во время кормления они подгибают передние ноги и, стоя на коленях, клыками выкапывают различные корни и клубни.
Живут бородавочники в глубоких норах, в которых прячутся от своих врагов—львов и леопардов. В этих же норах появляются на свет поросята, которые очень скоро начинают повсюду следовать за матерью. И один из самых трогательных и забавных эпизодов, оставшихся в памяти, связан именно с этими животными. Мы с Ианом просто не смогли удержаться от смеха, увидев трёх крохотных, уморительно сосредоточенных с виду поросят с вертикально задранными хвостиками с кисточками на концах, гуськом, след в след бегущих за упитанной мамой вдоль изрытой рытвинами лесной дороги.
На третий день наших экскурсий мы наконец встретили зебр. Когда-то на просторах африканских степей вместе с антилопами, жирафами и буйволами паслись миллионные стада полосатых лошадок, которые во все времена были таким же брендом Африки, как слоны и носороги. Однако «люди с ружьём» истребляли их так безжалостно и умело, что многие виды зебр либо вообще перестали существовать, либо находятся на грани исчезновения и занесены в Красную книгу. В национальных парках Восточной и Южной Африки ещё сохранились крупные стада саванных зебр.
Природными врагами «солнечных лошадок, похожих на тигров», как их называли в античном Риме, являются львы. Однако все зебры обладают бойцовским характером и могут при необходимости постоять за себя. У них мощные зубы и «стальные» копыта, которые они с успехом пускают в ход, когда это нужно. Львы далеко не всегда справляются с зебрами в одиночку и предпочитают нападать на них прайдами.
Слово «зебра» в нашем сознании ассоциируется с чем-то полосатым, бросающимся в глаза, и кажется поэтому, что чёрно-белые лошадки любому хищнику видны за километр и ему надо только решить, какая из них аппетитнее, перед тем как начать охоту. Но это далеко не так. Нам как-то удалось подобраться к небольшой группе зебр метров на тридцать—сорок. Примерно с такой дистанции обычно начинают атаку львы во время охоты на них. Однако, к моему удивлению, чётко разглядеть каждую отдельную зебру в группе оказалось невозможно. Их силуэты расчленялись чередующимися белыми и чёрными полосами, сливались друг с другом, и было совсем неясно, кому принадлежат та или иная голова, ноги или хвост. Ну а когда зебры обращаются в бегство, а делают они это при малейшей опасности, то полосы сливаются в сплошную серебристо-серую массу и стадо как бы растворяется в дрожащем мареве жаркого африканского дня.
Расписанные по часам и заполненные впечатлениями дни незаметно сменяли друг друга, и как-то неожиданно оказалось, что назавтра утром мне уезжать. И вот он, прощальный завтрак, взаимные пожелания здоровья и успехов... Иан и Лука проводили меня до лодки. Старенький движок, ко всеобщему удивлению, завёлся сразу, и полоска воды между моторкой и берегом начала понемногу расширяться. Ещё несколько минут, и, набрав скорость, лодка уже на середине Замбези. Свидание с Африкой, о котором мечталось много лет, закончилось.
Степан МОЙНОВ.
Фото автора.
«Наука и Жизнь» №3, 2012