История Thomas'а Brinkmann намного запутанней и извилистей, чем его музыка, которая, кстати, в основном представляет собой minimal techno в классическом варианте. Классическом хотя бы потому, что сам он является живым классиком стиля. В 80-х живой классик разъезжал на такси в качестве водителя просторами Дюссельдорфа и ни о чём таком, в общем-то, не задумывался.
Хотя, наверное, всё-таки задумывался, потому как в свободное от работы время посещал класс Яниса Кунелиса Дюссельдорфской художественной академии. Через какое-то время конструировать инсталляции из бросового материала ему надоело, а может, и не надоело, а просто материал был не самый подходящий. Но как бы там ни было, он отправился продолжать обучение на факультет теории и методологии искусства под руководством профессора Освальда Винера.
Там он в течение шести лет постигал теорию автоматов, в чём однозначно преуспел. Окончательно убедившись в том, что мыслительный процесс является автоматическим, и, как следствие, человеческая сущность в целом есть не что иное, как комбинация механически обусловленных процессов, он отправляется в Париж. Там ведет семинары на темы постструктурализма, но, видимо, теория утомляет его — влекомый жаждой деятельности, он оказывается в минимал-мекке под названием Кельн.
Тамошняя техно-тусовка не спешила принимать в свои ряды концептуально-озабоченного Бринкманна: «А что это за штука у него под мышкой? Да он один из этих модернистов, им бы только шуметь чем попало...» Примерно так можно представить их реакцию на первое детище Томаса — проигрыватель с двумя тонармами. Суть изобретения сводилась к следующему: иглы, помещенные на одну и ту же дорожку, выдают один и тот же звук с разницей во времени, причем звук от одной иглы идет в левый стереоканал, от другой — в правый. Ближе к центру расстояние между иглами сокращается, эффект немного меняется. Все это напоминает эффект delay, то есть смещение звука, доступный в любой компьютерной программе, но. В общем, изготовив с помощью вертушки-мутанта вариации на треки небезызвестных мини-мал-прародителей Richie Hawtin и Mike Ink, он относит их в магазин Kompakt, где работает последний, и оставляет на прилавке. Даже не понявший, как были получены эти треки, Майк решает их выпустить.
Так свет увидел первый альбом ремиксов, записанный без помощи компьютера и традиционных музыкальных инструментов, под названием Studio 1 — Variationen (Profan 1997). Спустя год Brinkmann открывает лейбл Max Ernst, моментально обрастающий ответвлениями. Чтоб никто ничего не перепутал, одно из них он называет Max, а другое - Ernst. Последнее из них предназначалось исключительно для выпуска треков самого Томаса,недаром Ernst в переводе с немецкого значит «серьезный». Не назовешь легкомысленным и еще один проект немца - Ester Brinkmann. Так звали сестру музыканта, умершую в возрасте двух лет. Но всё не так грустно, как может показаться. Например, под маркой Soul Center маэстро творит весьма занимательный tech-house, далекий от рефлексий и звуковых фрустраций.
Но это, как говорится, цветочки, настоящие аудиофрукты гуру акустических концепций вырезал своим ножом. Происходило это так: взяв виниловую пластинку, он на месте, где заканчиваются треки и начинается шуршание, вырезал поперечные линии-бороздки. Попадая в них, игла в зависимости от глубины бороздки воспроизводила звук разного диапазона: от глухой бочки до сухого hi-hat, причем бесконечно. Но и это еще не всё, чтобы добиться скорости 133.3 удара в минуту, он располагает 4 самые глубокие бороздки, отвечающие за бит, на равных промежутках друг от друга, получая в итоге крест с осью в центре пластинки. Таким образом, его музыку можно уже не только слышать, но и видеть, что, по его мнению, делает ее понятнее и ближе слушателю.
Дальше — больше. Увлеченный визуализацией звучания, он начинает выпускать пластинки с рисунком дорожек в форме геометрических узоров, видных под определенным углом. Не долго думая, его провозглашают художником-концептуалистом. Да и сам он не спешит называть себя музыкантом, по крайней мере, избегает категоричности в этом определении. Достигнув абсолютной гармонии формы и содержания, Бринкманн празднует торжество единства творчества и геометрии. И пусть его треки не всегда доведены до совершенства, ему важна суть процесса: «Всегда остаются какие-то мелочи, которые можно было бы исправить... Но я говорю себе: в целом это именно то, чего ты хотел, и пусть это останется именно в таком виде. Идея читается? ОК, этого достаточно».