Церковь Пятидесятницы, в отличие от большинства современных христианских вероисповеданий, проповедует, что даже в современном мире дары духа (чудеса, исцеления, пророчества) по-прежнему изливаются через вневременную сущность Святого Духа, который входит в человека только в особые моменты, когда этот человек осознанно принимает Христа в свою жизнь. Эти моменты называются «опытом второго рождения».
Несмотря на то, что большинство изученного, пока я был в Церкви, не вызывало во мне противоречий, все же эта доктрина меня смущала. Каким же образом через некую формулу или храмовую церемонию или пусть даже через одно-единственное озарение или очищение человек может от духовной смерти и разорванности с Христом (мировым полем) перейти к жизни духа и обрести второе рождение (воссоединиться с мировым полем), другими словами вспомнить, кто ты, найти свои самосути и пережить их воссоединение. Я никак не мог убедить себя, что это реально. Все казалось механическим: вот ты — духовный мертвец, а в следующий момент ты уже духовно воскрес.
Я начал понимать, что же действительно является «вторым рождением» и что такое настоящее воссоединение только тогда, когда стал использовать молитву в качестве инструмента уничтожения энергетических зажимов и установления связи со своим «Я есть». Молитва стала для меня средством самовспоминания, самонахождения и самосборки.
Молитва — психоэмоциональный очиститель и избавитель от зажимов и в этом плане она не имеет себе равных. С тех пор как я стал регулярно молиться, начали рассыпаться препятствия, мешавшие свободному излучению моей ментальной и психологической энергии. Я уже мог вычищать из себя глубочайшие страхи, боль, разочарования. Одновременно шаг за шагом происходило вспоминание моих потерянных сторон. Сердце постепенно размягчалось, и второе внимание постепенно заявляло о себе. Чем сильнее оно крепло, тем сильнее я ощущал целостность, и тем чаще начинало появляться без какой-либо причины чувство радости бытия.
Но бывало, что моя жизнь и с молитвой входила в кризисы. С высоты своего теперешнего опыта я вижу, что тогдашние сбои происходили во мне из-за внезапного появления чувства собственной нецелостности. Все, на что я опирался на своем пути, не могло выстоять в схватке с этой неудовлетворенностью моей раздробленностью. Она гнала меня вперед, потому что глубоко внутри меня горело желание усилить чувство целостности, взаимосвязи со своим телом и материальным миром. Я устал быть лунатиком, нечувствительным к высшему миру.
Когда зажимы стали рассасываться, молитва начала обретать созвучие в глубинах моего существа, и закрытые двери стали открываться. Падение препятствий постепенно открывало передо мной еще одну сущность, находящуюся внутри меня и молящуюся через меня. Сначала я не мог уверенно сказать, что же на самом деле творится, ведь я тогда точно знал, что никто другой не может через меня молиться, потому что в этой новой сущности и новых частотах текущей сквозь меня во время молитв энергии было что-то старое и знакомое. Ту же самую полноту я ощущал в детстве. Это было давнишнее чувство, которое теперь я укрепил и усилил. Мой способ молиться позволял мне наполнять окружающий мир своим присутствием и причастностью ко всему происходящему в нем. Эти ощущения напоминали дежа-вю, потому что на самых краешках моего сознательного ума вспыхивали воспоминания о прошлых, подобных этому переживаниях моего раннего детства. Позволяя этой сущности выражать себя, я следил, как она постепенно крепнет. Она заявляла о себе в виде энергетических волн, равномерно прокатывающихся сквозь мое тело и наполняющих меня невыразимой радостью.
Эта сущность проявлялась совершенно по-разному: она принимала различные виды, формы и личности. Иногда во мне появлялась солидность, иногда — радость. Прошло совсем немного времени с тех пор, как я дал этой внутренней сущности зеленый свет, и она стала намного более воссоединенной с моей обычной жизнью. Если говорить точнее, то это я стал более воссоединенным с ее жизнью. Ее отзвук слышался в словах молитв, она проявлялась через энергию и расширенное самосознание, начинавшее пропитывать меня.
Расширенное видение и самосознание, рождавшиеся в моменты этих прорывов, изменили мою жизнь. По мере проникновения этой сущности в мое бытие страхи рассеивались, и все мое существо начинало наполняться внутренней силой, потому что эта радость шла изнутри и не могла зависеть от превратностей моего мировосприятия. Наконец я вернулся домой. Наконец-то я вспомнил, кто я, а самонахождение и самосборка позволили мне ощутить себя воссоединенным человеческим бытием, сочетанием самосутей «Я есть».
Моим тогдашним чувствам вторил Тагор, индийский поэт, строками своей «Гитаньяли»:
«Путешественник должен познать все чужие двери, чтобы прийти к своей, и скитания должны провести его сквозь все внешние миры, чтобы он под конец пришел к самой потаенной гробнице. Мои глаза блуждают вдалеке, и они распахнуты, пока я не закрою их и не разрыдаюсь слезами тысяч ручьев и не затоплю мир лавиной уверенности "Я есть"» .