Рядом внезапно остановилась машина, и она плюхнулась на переднее сиденье, даже не подумав о том, что – а почему, собственно? Почему такси остановилось в неположенном месте, вовсе не на остановке?
Город готовился к новогоднему празднику, люди закупали продукты, подарки и спешили домой; в магазинах и на остановках возникали очереди, от которых, в общем-то, все уже успели отвыкнуть. Продуктов Таня набрала в своем магазине (в своем – не смысле владения, а в смысле, что всю жизнь там проработала), а вот подарками загрузилась в универсаме: дочери – красивый, словно ручной вязки, шарф, зятю, заядлому рыбаку, спиннинг, внучке – плеер. Еще одного подарка она покупать не будет – пропала необходимость…
Дождаться автобуса? Пойти до дома пешком? Пока размышляла, рядом внезапно остановилась машина, и она плюхнулась на переднее сиденье, даже не подумав о том, что – а почему, собственно? Почему такси остановилось в неположенном месте, вовсе не на остановке?
– Куда едем?
– Домой, конечно.
Она назвала адрес. Машина легко тронулась с места и не спеша покатила по проспекту. По радио звучала хорошая музыка, и водитель был неболтливый. Хотя спросить ее о чем-то явно собирался – это Таня умела угадать. Он и спросил:
– Работаете?
– Это в мои-то годы? – отрезвляюще отреагировала она.
Однако собеседник отрезвляться не собирался:
– Бросьте. Вам до пенсии еще…
По выражению лица Таня опять же определила: не врет. Искренне верит. Да она и сама знает, что выглядит еще ого-го… Чистая, гладкая кожа, бархатные (из прошлой жизни помнит это слово – «бархатные») глаза. Губы, даже если и не покрасит…
– Сам не знаю, почему вы мне бросились в глаза? При ближайшем рассмотрении впечатление только усилилось.
И, после паузы:
– Хорошее впечатление…
– А можно молча? Если, конечно, хотите, чтобы я ехала с вами дальше.
Водитель искоса на нее посмотрел, но уже без всяких слов. Но когда остановились, все-таки спросил:
– Может быть, номер телефона….
Она бросила на сиденье деньги и хлопнула дверцей.
– Б-а-а, ты уже пришла?
Внучка тоже умела угадывать. Во всяком случае, момент ее прихода домой – с точностью до секунды.
– Пришла. Еще и раздеться не успела. Как твои дела?
– Кошку и себя накормила. Уроки сделала. Собираюсь на… свидание.
– О, и меня на свидание приглашали.
Зачем-то принялась молоть про таксиста…
– Бабушка, это общеизвестно – ты у нас неотразима. Так что ничего удивительного в том, что таксист на тебя запал, я не нахожу.
– Да Бог с ним, с таксистом. Скажи лучше, с кем ты на свидание идешь?
– А-а… просто парень. Из параллельного класса. Скорее всего, пойдем в кино.
– И замечательно. А мама с отцом?
– Кто-то у кого-то родился. И они пошли поздравлять. Ты же знаешь – они не просто учителя, но еще и неисправимые активисты, и общественники… Ну, я побежала, ба!
– Счастливо!
Девочка в рыжей шубке и шапке с длинными ушами прошла на свой ряд. Уселась поудобнее, поглядела влево и обнаружила рядом молодого парня. Солдатика. Он тоже посмотрел на нее – победным, с искорками смеха в глазах, взглядом. И… все-все вдруг перестало для нее существовать! Помнит ли она хоть один эпизод фильма, который они смотрели? Ни-че-го! Она видела (чувствовала) только одно: он сидит рядом. И это почему-то важнее того, что происходит на экране.
– Тебя как зовут? – спросил он в начале фильма.
– Таня.
– А давай отсюда уйдем, – это в середине фильма.
И они ушли. И долго бродили по улицам города. Он рассказывал про армию, про то, что приехал в отпуск, и что завтра ему уже уезжать, и как жалко, что он пришел в этот кинотеатр только сегодня, а вот если бы они встретились сразу…
– И что бы тогда?
– Тогда я сделал бы тебе предложение, и ты бы меня ждала.
– Предложение? Так сразу?
– Бывают же необыкновенные встречи. Когда именно сразу все и понятно.
– А… что понятно?
– Что мы с тобой две половинки. Которые должны… сама понимаешь… Но хоть провожать-то ты меня придешь? На вокзал?
Дома она про все рассказала маме, чаще других повторяя эти слова: «необыкновенная встреча».
– Ты уже проводила в армию одного парня, а теперь про какую-то необыкновенную встречу твердишь. Не стыдно?
Она прислушалась к себе. Стыдно не было. Было нестерпимо жалко и – больно…
Провожать его она, как и обещала, пришла. И сказала все, как велела мама.
А в другой раз они встретились уже через двадцать лет. Она жила свою жизнь: вышла замуж за Толика, родила и вырастила дочку, похоронила маму. Когда пришел срок, сказала дочке: «Выходи замуж только по любви. У меня не получилось, у тебя – пусть получится». И жила потом в счастливой уверенности, что дала дочке самый хороший совет…
Бегала на работу в свой продуктовый магазин. Однажды, подсчитывая стоимость покупок очередной покупательницы, она завидела, как в магазин вошел симпатичный мужчина, который кого-то ей очень напоминал. Она сделала ошибку в расчете, покупательница осердилась:
– Женщина, вы что – спите?
Она не спала. Она – узнала…
А когда вошедший подошел ближе, и она совсем рядом увидела победные искорки в его глазах…
Он тоже смотрел на нее внимательно:
– Таня… Ты – Таня.
И тут же перевел глаза на часы.
– Ровно в шесть я буду ждать тебя возле магазина.
Ждал он ее с цветами, и она ужаснулась; а вдруг муж увидит, и тогда он тут же переподарил цветы проходившей мимо («не пугайтесь, я не сумасшедший») девушке.
А потом они пошли в кино. И с середины фильма убежали…
На этот раз он повел ее в ресторан. Они пили шампанское, и он спрашивал: ты замужем? И счастлива? Она опустила глаза… Тогда он стал рассказывать о себе: после армии окончил строительный, а прорабы нужны везде, потому он и вернулся опять сюда, в родной город, тем более что сейчас абсолютно свободен, потому что разведен… в третий раз. Она опять ужаснулась. Он рассмеялся – искорки так и сыпались из глаз, но вдруг стал серьезным:
– Может быть, я знал, что снова встречу тебя?
Она все смотрела, смотрела… Словно вчера расстались. Словно не было за плечами долгой жизни. И он все такой же, только вот искорки в глазах стали чуть другими. Тогда они были веселые и победные. Сейчас… О, сколько разных оттенков добавилось к ним… и столько всего они в себе таят, что сразу не угадать – что именно…
С тех пор так и пошло. Он приходил к магазину, и они, как школьники, шли бродить по улицам, или закатывались в ресторан, или опять в кино…
Она понимала, что долго так продолжаться не может. Уборщица тетя Нюра, глядя на нее сквозь тусклые толстые очки, говорила:
– Ну, и чего ты держишься за своего Толяна? Или мало матюгов от него получила? Хватай счастье, пока в руки идет!
Он тоже понял, что долго жизни на два фронта она не выдержит и не стал затягивать решения вопроса: приехал однажды на «Газели» и забрал ее со всеми ее шмотками к себе. Все остальное они оставили на покидаемом пространстве.
Девять лет. Целых девять лет длился сон, от которого не хотелось просыпаться. Поначалу она все ждала: не-е-т, так долго продолжаться все это действительно не может! Наступит момент, когда он станет вдруг чем-то недоволен. Не так сварила борщ. Не так погладила рубашку. Не так посмотрела…
– А почему борщ всегда должен быть одинаковым? Ты же подходишь к процессу готовки творчески. А творчество предполагает разнообразие.
«Ой, какой умный»…
Какой бы ни был праздник – цветы. «Мы от своих только в загсе их и видели» – вздыхали соседки по прилавку.
Поначалу приходил на работу муж. Вызывал в подсобку, просил: вернись!
– Мы же с тобой не очень хорошо жили. Ты постоянно был мной недоволен. Я и такая, я и сякая…
– Тань… больше не буду!
Плюхался на колени. «И чего я раньше не догадалась уйти? Хотя бы – сделать вид»…
– А вот и не дам развода! – повышал вдруг голос Толик, и она понимала, что перед приходом к ней он выпил и теперь его начало развозить.
– А зачем он мне – развод? Мне что – шестнадцать? Шестнадцать нашей внучке скоро исполнится.
Еще больше ее беспокоило мнение дочери.
– Вик, ты меня осуждаешь? – осмелилась она однажды спросить напрямую.
– Мам, это твое право. Твоя жизнь. Помнишь, я выходила замуж, и ты сказала мне… ты помнишь, что сказала. Я так и сделала. И никогда об этом не пожалела. Как же я могу теперь осуждать тебя?
Она облегченно вздохнула и опять уверилась в том, что дала дочке хороший совет. И что этим советом воспользуется когда-нибудь внучка…
Обманула. Потому что обманулась сама.
С некоторых пор она стала замечать, что Игорь иногда становится молчаливым. И непривычно задумчивым. Вроде и слушает тебя, а – не слышит. Она не приставала с расспросами. Он же не клоун – всегда быть веселым…
Этим летом ее брат пригласил их на свой юбилей. Игорь сказал: не могу, надо сдавать объект. Поезжай одна.
Они вместе купили юбиляру подарок. Он проводил ее на вокзал. Она ясно видела – что-то хочет сказать, но – не решается.
– Может, мне не ехать? – спросила осторожно.
– Нет-нет, поезжай обязательно.
Занес вещи в вагон. Поцеловал. И стоял на перроне до тех пор, пока поезд не тронулся, и пока ее вагон не проплыл мимо него…
Юбилей был как юбилей. Речи, подарки, добрые пожелания… Когда гости разошлись и посуда была помыта, сели, отдыхая, перекинуться в карты. Вера, жена брата, взялась ей погадать: что было, что будет…
– Ой, Тань, а ведь он от тебя ушел.
У нее внутри все похолодело, но брат, сурово глянув на жену, сказал:
– Не слушай ты дуру бабу. Нашла чему верить – картам…
Она не стала ему звонить, чтобы встречал. Чего ее встречать, если едет пустая. А еще хотелось испытать шок – от счастья встречи.
На лестничной площадке никого не было. Она вставила ключ в замок, повернула тихонько. И уже знала: там, в доме, его нет.
Кинулась к телефону, набрала номер дочери.
– Вик, ушел?
– Ушел, мам. Вернее, уехал.
Она целый месяц рылась в вещах, пересматривала страницы книжек – неужели ничего не оставил? Никакой записки, никакого знака, объясняющего: ПОЧЕМУ?
Почему, когда все было так хорошо?!
Пошли дни, недели, месяцы – пустое время. Перед самым Новым годом, после сумасшедшего рабочего дня, тетя Нюра махнула ей рукой: зайди в подсобку.
– Узнала от верных людей. Будешь слушать?
Глазами она сказала: буду.
– Вернулся к первой жене.
Чтобы не упасть, она прислонилась спиной к стене. Тетя Нюра сунула окурок в пепельницу, повозила им по стеклянному дну.
– Та заболела сильно. Говорят… ну, сама знаешь, от чего не лечат. Вот он и решил, что раз такое дело – он должен быть с ней.
У уборщицы тети Нюры имелись знакомства, а то и дружеские связи в самых разных слоях расслоившегося общества, причем общением с ней жены и бедных, и богатых мужей дорожили: тетя Нюра умела слушать, молчать, и всегда говорила правду. На этот раз она сказала так:
– Не реви. И не обижайся. Я, например, его не осуждаю.
И она перестала искать записки и знаки. Стала привыкать жить одна. Часто заходили дочь и зять. Звонила внучка. Вот как сегодня…
Новогодний праздник в последние девять лет они встречали вместе. И елка наряжалась там, у детей. А дома она ставила в вазу еловую ветку и украшала ее несколькими игрушками, которые они и Игорем когда-то выбрали вместе. На этот раз она будет наряжать еловую ветку одна. Вот шар, весь в блестках, вот золотая рыбка, вот домик с занесенной снегом крышей. А где… ангел? Ангел с рыжими пышными кудрями? Он принес его к прошлогоднему Новому году и сказал:
– Смотри – похож на тебя.
Она не согласилась:
– Кто ангел, и кто я…
– Смотри, смотри: глаза как у тебя, кудри как у тебя.
– Разве в кудрях дело? – опять возразила она.
– Конечно, не в них. И все равно вы похожи, – упрямо стоял он на своем.
Она еще и еще раз перебрала коробку с игрушками – ангела не было. Никто не знал, где лежит эта коробка – даже дети. И это значит…
Это может значить только одно: он его забрал!
Он увез его с собой, и, выходит, совсем они не расстались: она по-прежнему рядом с ним и помогает ему в его нынешней жизни. Тихо и незаметно. Как ангел…
