По пути на выставку, в вагоне берлинской городской электрички, я читаю буклет: постоянная экспозиция Сальвадора Дали открылась в современном арт-центре Берлина к двадцатилетию со дня смерти художника. Неожиданно осознаю: он ушел всего двадцать лет назад. При моей жизни он еще творил — этот факт заставляет взглянуть на его наследие по-новому.
Искусство как перформанс: создание мифа
Блуждая по лабиринту залов с алыми стенами, среди более четырехсот уникальных работ, ловлю себя на мысли: кажется, молодой Дали однажды решил, что просто обязан стать гением. И методично создал себя как произведение искусства. Он придумал не только сюрреалистичные полотна, но и собственный образ: знаменитые тонкие усы, эксцентричную осанку, остроконечную обувь. Даже его почерк, жесты, манера речи — все выглядело тщательно срежиссированным. Это был грандиозный перформанс, где художник стал главным холстом. Позже он стал протыкать картины карандашами, добавлять золотые детали — каждый жест был продуман, ничего не оставлялось на волю случая. Сегодня это назвали бы блестящим пиар-ходом, искусным построением личного бренда.
Гала: муза, менеджер и «праздник»
Дали вращался в высших кругах: дружил с Пикассо (чей портрет Дали тоже представлен на выставке) и Коко Шанель. Но, возможно, без одной встречи его путь сложился бы иначе. Этой женщиной была Елена Дьяконова, которую он называл Гала (с французского — «праздник»). Она стала его всепоглощающей страстью, музой и, что немаловажно, прагматичным менеджером. Именно Гала, пользуясь своими связями, ввела его в мир богачей и меценатов, превратила эксцентричного художника в мировую знаменитость. Их отношения были сложными: Дали обожал ее до одержимости, в то время как Гала, кажется, видела в нем прежде всего гениальный проект, источник роскошной жизни.
Холодная виртуозность: интерпретация вместо откровения
Его техника безупречна, вкус — безукоризнен. Однако, глядя на работы, задаешься вопросом: а создал ли он что-то принципиально новое? Дали часто брал известные сюжеты — «Алису в Стране чудес», мифы о Тристане и Изольде, образы Кармен, Фауста, библейские притчи — и пропускал их через призму своего болезненного, ироничного видения. Его герои приобретали гротескные, подчас зловещие черты: невероятно длинные пальцы, искаженные пропорции, скрытая агрессия в изящных линиях. Это виртуозные, но холодные ребусы, рожденные больше из интеллекта, чем из сердца. Они поражают мастерством, но не согревают.
Одиночество за маской: что осталось за кулисами?
А что, если за всем этим — несчастный, одинокий человек, пытающийся компенсировать внутренние комплексы ослепительной славой? После смерти Галы Дали практически перестал писать серьезные работы, увлекся созданием странных поделок из ракушек. Одним из самых показательных экспонатов выставки стала его виртуальная интерпретация Бранденбургских ворот — знаменитый символ Берлина, «украшенный» фирменными усами художника. Жест, балансирующий между маниакальной гениальностью, болезненным юмором и колоссальным эго. И публика приняла это с восторгом.
Послевкусие от встречи с легендой
Старые кинопленки, показанные на выставке, запечатлели его — вечного позера, настолько сросшегося с ролью, что уже неотделимого от нее. Возвращаюсь в свою берлинскую квартиру с высокими потолками, поднимаюсь по старинной лестнице на пятый этаж. Внутри еще долго стоит холодок от этого сюрреалистичного мира. Читаю восторженные отзывы о музее — критиковать гения не принято. И все же успокаивает мысль, что можно попытаться разглядеть за глянцевым мифом живого человека, со всей сложностью его жизни и отношений. Пусть это мнение будет дерзким.
/Размышления после галереи Дали/
Берлин, Потсдамер Платц, январь 2012