Передо мной стоит невыносимо тяжелый выбор: отправить дочь в интернат или смириться с ее бродяжничеством. Я не могу принять решение о помещении ее в специализированное учреждение лишь за то, что она стремится общаться с бездомными и искренне верит в свою способность помочь каждому. Врачи, однако, продолжают настаивать на лечении, сохраняя надежду на выздоровление или хотя бы длительную ремиссию. Четыре года, двадцать госпитализаций и окончательный диагноз — шизофрения. Я постараюсь подробно рассказать эту историю, чтобы осмыслить все произошедшее.
Жизнь до и после диагноза
Все фотографии, видео и сама эта история публикуются с ее полного согласия. Больно смотреть, как она изменилась. Моя дочь не скрывает своего диагноза, открыто делится переживаниями с окружающими, но при этом считает себя абсолютно здоровой. Со стороны ее действительно можно принять за обычного человека — интеллект сохранен, мышление ясное. К сожалению, наше общество часто нетерпимо к людям с психическими расстройствами, но я хочу сказать, что многие из них — невероятно добрые и ранимые души. Позже я расскажу о других, кого мне довелось узнать, но центральной фигурой этой истории останется моя дочь. Раньше она в ярких деталях описывала свои «похождения», но я не могла ее слушать — от этих откровений сжималось сердце от страха и боли.
Невозможный выбор и спутанные мысли
Мне сложно собраться с мыслями. Уже месяц я пытаюсь начать этот рассказ, но все выходит скомканно и непонятно. Попробую в общих чертах объяснить, почему встал этот ужасный вопрос: «Интернат или бродяжничество?». Она росла прекрасным ребенком: хорошо училась, окончила музыкальную школу, занималась спортом. Никаких проблем — курение, алкоголь и прочие дурные привычки обошли ее стороной. Их нет у нее и сейчас. Однако добавились вегетарианство, разговоры о праноедении, а иногда и вовсе недельные голодовки. Но это еще полбеды.
Главный кошмар — ее уходы из дома. Каждое такое путешествие превращается в сюжет для голливовского триллера, за которым следуют мучительные поиски и новая госпитализация в психиатрическую больницу. Первые два года я жила на пределе сил, казалось, что я не выдержу. Но жизнь показала, что человек может привыкнуть ко многому. Постепенно ты учишься существовать в состоянии постоянной тревоги, когда каждый звонок заставляет сердце бешено колотиться. Страх услышать: «Придите, опознайте вещи» или «Видели ее на трассе в Санкт-Петербург».
В ноябре исполнится пять лет с начала этого ада. Надежда потихоньку угасает. Она никому не нужна со своей болезнью — порой даже врачи разводят руками. Милиция привозит, назначают стандартные лекарства, и на этом все. Я помню, как ликовала, когда ее нашли в Питере, наивно веря, что наконец-то ей помогут. Потом были три госпитализации в Москве с тем же результатом — ее просто возвращали для лечения по месту жительства. И, конечно, наши местные «целители» со своей заезженной пластинкой про интернат. Два года они твердят одно: «Вам никто не поможет, у нее неизлечимое заболевание». Но я не могу. Не могу подписать этот приговор.
В чем же суть ее «болезни»?
Со стороны может показаться, что я просто отказываюсь принимать реальность. Но я погрузилась в изучение вопроса, мы ездили на платные консультации в Москву, где ей не ставили классическую шизофрению — никаких голосов или галлюцинаций никогда не было. Вся ее «болезнь» проявляется в одержимой помощи: бездомным, бомжам, алкоголикам, бездомным животным — всем, кто, по ее мнению, страдает, обижен или просто в плохом настроении. Проблема в том, что эта помощь гипертрофирована, лишена границ и по сути никому не помогает. Нельзя же жить неделями в подвалах с незнакомыми людьми, потому что «не могу их оставить», или тащить в дом каждую встречную кошку.
Тлеющая надежда и больничная реальность
Я все еще верю, что ей можно помочь и она вернется к прежней жизни. Эта вера жива вопреки всему. Сейчас она уже два месяца находится в больнице. Пока она там, я хоть немного спокойна — знаю, что она жива. Но я также знаю, что скоро придется ее забирать, и что ее «закололи» галоперидолом. От этого препарата ей не физически плохо, а душевно — она становится еще более ранимой, постоянно плачет, переживает за всех и вся. Я умоляю наших врачей отменить это лекарство, ведь оно ей категорически не подходит, но они лишь отмахиваются: «Все в порядке». От бессилия иногда хочется выть. В следующий раз я буду записывать разговоры с врачами (если получится), потому что порой они несут такой же бред, как и их пациенты.
В следующей части я начну с самой первой госпитализации и постараюсь восстановить в памяти все события в хронологическом порядке.
Больше интересных статей здесь: Психология.
Источник статьи: Интернат или бродяжничество ?.