Одно из самых ярких воспоминаний моего детства, которое поселило во мне первый страх перед материнством, связано с новогодними мандаринами. В то время они были настоящим дефицитом, и на праздник каждому члену нашей семьи досталось всего по два фрукта. Я быстро съела свои и уже сожалела, что не растянула удовольствие. Но тогда моя мама, не задумываясь, отдала мне и моему брату свои мандарины. На мой вопрос, разве ей самой не хочется, она ответила, что для своих детей ей ничего не жалко. В тот момент я с ужасом подумала, что никогда не смогу быть такой матерью — способной на такую безусловную щедрость.
Годы сомнений и стороннего наблюдения
С тех пор прошло много лет, но вера в счастье материнства ко мне не приходила очень долго. Мне было стыдно признаться даже себе, что у меня нет ни малейшего желания иметь детей и делиться с ними своими «мандаринами». Я не причисляла себя к движению «чайлдфри», но предпочитала оставаться в стороне, наблюдая за другими мамами. Мне казалось невероятно скучным часами гулять с коляской по парку. Я искренне сочувствовала подругам, которые отказывались от вечеринок и первыми уходили с наших посиделок. Вид ребенка, закатывающего истерику в магазине, вызывал у меня лишь одну мысль: «Я бы этого не выдержала!». При этом я понимала, что рано или поздно и мне придется пройти через это — об этом напоминал и возраст, и родственники, и муж.
Решение, беременность и внутренние перемены
Приближаясь к тридцати годам, я осознала, что дальше откладывать нельзя. Зачатие произошло почти мгновенно, и, увидев две полоски на тесте, я не могла понять, чего во мне больше — страха или радости. Где-то в глубине души я даже надеялась на долгие попытки, как у многих знакомых пар. Пришлось срочно менять образ жизни. Не буду подробно описывать беременность, но за эти девять месяцев я поняла великую мудрость природы. Это время дано не просто так — оно нужно, чтобы принять будущего ребенка, полюбить его еще до встречи и начать мечтать о том, чтобы поскорее его увидеть. Со мной происходило именно это.
Роды и первые дни: смесь боли, страха и ответственности
Опуская детали родов, скажу лишь, что в самые тяжелые моменты я мысленно составляла проект памятника всем рожавшим женщинам. Когда мне впервые принесли сына, я испытала не бурю восторга, а огромное облегчение от того, что он жив, здоров и всё позади. В роддоме на меня обрушилась лавина новых ощущений: радость от первого молока и тупая боль от швов, паника от неумелых попыток кормления и страх перед его плачем. Я, конечно, любила своего ребенка, но той всепоглощающей, описанной в книгах радости материнства я не чувствовала, и это меня угнетало.
Прозрение дома: рождение настоящей любви
Настоящее откровение настигло меня уже дома, после выписки. Я привела себя в порядок, уложила малыша спать и села рядом. Глядя на этот маленький сопящий комочек, я попыталась представить, как он вырастет в высокого парня. И вдруг на меня накатила такая волна нежности и любви, что я физически ощутила готовность защитить его от всего мира. От этих неожиданных и сильных эмоций я разрыдалась, чем сильно напугала мужа, начитавшегося о послеродовой депрессии.
Суть материнства: все мандарины за улыбку
В тот самый момент я наконец-то поняла, что такое материнская любовь. Она была во мне все это время — всепоглощающая и всепрощающая, — просто ждала своего часа. Со временем я осознала, что значит любить своего ребенка безусловно: капризного, упрямого, в любом его проявлении. Беспокоиться о нем каждую секунду разлуки, бесконечно любоваться им и быть готовой отдать ему всё самое лучшее, что у тебя есть. Теперь я знаю точно: я готова отдать все мандарины на свете всего лишь за одну его улыбку.