Тимур сидел на скамейке около дома и, грызя семечки, поглядывал на соседский забор. Покосившийся, кое-где с оторванными перекладинами, от отделял царство бурной, насыщенной скандалами жизни от его, Тимкиного, спокойного, окутанного дымком дедовской трубки, существования. Два участка, одна деревня, поля, тянущиеся до самого горизонта, одно и то же небо, что сейчас кудрявилось завитками белых облачков, и такая разная жизнь...
Тимур подождал, пока за забором стихнет шум яростной перепалки, пока Аглая Петровна, суровая, постоянно занятая женщина, скрипнет калиткой, уходя на работу, а Форд, ее собака, наконец, не перестанет лаять во всю мощь своих собачьих, преданных хозяйке, легких. Сосчитав до двадцати в наступившей тишине, Тимур залез на козлы, стоящие у забора.
-Что, Юлька? Опять песочила тебя твоя? - Тимур быстро нашел глазами свою соседку, Юлю. Та сидела прямо на земле, у наполовину выкопанной грядки с картошкой и тяжело дышала. Но ни единой слезинки, что бы не случилось!
Юлька вообще никогда не плакала. Хотя от матери ей доставалось, кажется, с самого рождения.
...Аглая, родив дочку в двадцать с небольшим лет, вернулась в деревню, к матери. Та побранила, побранила, да и простила свою Аглаю. Деревня, пошептавшись, быстро забыла даже смотреть вслед этой худенькой, с острыми плечиками и бойким языком девчонке, которая несла свой кулек в местную поликлинику. Коляску ей купили уже позже, когда Юльке исполнилось месяца четыре.
Аглая тогда затаила обиду. Злую, холодную. На мир, который оказался не таким, как показывали в кино, на себя, что так быстро исковеркала себе жизнь. В ней теперь поселилось угрюмое, сварливое одиночество. Матери Аглаи уже не было, была только Юля, с ее большими, удивленно раскрытыми глазами, с пухлыми, хватающими все, до чего можно дотянуться, ручками. Дочка и стала невольным, "из огня да в полымя" попавшей свидетельницей и участницей жизни Аглаи...
-А сам не слышал? - огрызнулась девочка, бросив быстрый взгляд на соседского паренька.
Ей всегда было стыдно, если кто-то становился свидетелем материнского гнева. То ли за мать, то ли за себя. Юлька еще не понимала, не могла разобрать этих странных, переливчато-сумбурных оттенков чувств, что рождались в душе.
-Ладно тебе! С кем не бывает! - Тима хотел ее подбодрить, но вышло как-то казенно. С ним ведь такого не бывало. И Юля это знала.
-Помочь чем могу? - Тимур показал глазами на оставшиеся кусты картофеля.
-Нет, сама справлюсь! Иди, куда шел! - Юля гордо вздернула подбородок и встала на ноги.
-Как знаешь. Если что, заходи! Дед давно тебя ждет.
-Угу, - буркнула в ответ девочка и приладила вилы к черной, тяжелой от вчерашнего ливня земле.
Дед Тимура, Захар, любил эту глазастую, язвительную девчонку-соседку. жалел и любил. Не вовремя она родилась, не к той матери пришла в мир... Так думал он, глядя, как Аглая тащит дочь за шиворот, отчитывая за порванные штаны или забытую на столе чашку.
Когда Юля приходила к ним в избу, Захар менялся в лице, весь расцветал, превращаясь, по мнению Тимура, в гриба-лесовика из детских сказок. Только шляпы не хватало.
-Юленька пришла! Ай да радость у нас сегодня! - весело говорил он, хромая к стулу. - Присядь, да не надолго, знаю, что спешишь! Отдохни, вот я тебе тут листиков газетных оставил.
Глаза девочки восторженно загорались. Дома брать газеты было нельзя. Их мать использовала для растопки печи или стелила для сушки овощей. А у деда Захара - другое дело!
Юля, бросив все, забиралась на стул, брала кипу пахнущих типографской краской листов и вырезала. Картинки, буквы, все, что ей нравилось. Ловко орудуя ножницами, она собирала вырезанные фрагменты на чистом листе, наклеивала их и любовалась своей картиной. Пейзажи и натюрморты, все пронизанные проступающими через мокрую от клея бумагу червячками-буквами, быстро ложились на стол. Потом Юля спохватывалась, бросала взгляд на циферблат деревянных, в виде домика кукушки, часов, поджимала губы и, отодвинув газетные обрезки, быстро кивала деду Захару, Тимуру, что сидел рядом и во все глаза смотрел на ее странные поделки, потом бежала к рукомойнику, чтобы отмыть следы печатной краски с ладошек. Уже во дворе, вскочив на скамеечку, она быстро шептала "Спасибо" и исчезала.
Мать научила ее точно определять время и являться домой тогда, когда это нужно. Опаздывать, задерживаться или вовсе пропадать по своим, "детским", делам Юльке было нельзя. Мать предельно ясно объяснила это дочери. Юля усвоила.
А вот "Спасибо" Аглая никогда от дочери не слышала. И сама не тратила время на такие мелочи.
Благодарить, искренне, по-детски радостно и бескорыстно, Юлю учил дед Захар...
...Картошка на участках сеялась, выкапывалась и вновь отправлялась в землю. Тимур все также свешивался через забор и перекидывался словами с соседкой.
Еще была школа. Юля давно поняла, что это место, куда ей нужно обязательно попасть. И потому, что "неучи и лодыри нашей семье не нужны", (это Юля запомнила со слов матери), но еще и потому, что школа давала шанс на совершенно другую, какую-то еще неизвестную, но уже манящую своей свободой от материнских окриков жизнь.
Знала девочка это от Тимура. Тот пошел в первый класс на год раньше нее. Юля издалека любовалась его фигуркой в новенькой форме, с портфелем. Девочка с замиранием сердца смотрела, как он выкладывает на стол тетрадки и что-то пишет...
-Не вскопаем огород, никакой школы тебе не будет. Поняла? - Аглая, строго глядя на дочь, ткнула рукой в открытое окно. - Ты мне тут нужна. А то как есть-пить, ты первая, а как помогать, так у тебя школа!
Юля поняла, что школу, свое право на то, чтобы не быть неучем, нужно заработать. Форма, не новая, но вполне приличная, уже висела в шкафу, портфель ей подарил дед Захар, банты и ленты крепить было не на что. Недавно матери почудилось, что у ребенка вши... Короткий каштановый "ежик" украшал юную голову, заставляя глаза казаться еще больше.
-Ничего, ты все равно такая хорошенькая! Молодчинка!- баба Лида и дед Захар подловили Юлю за поворотом, сунули в руки букет пурпурно-фиолетовых георгин. Целовать девочка себя не разрешила, чинно пожала всем руки и, тихо сказав "спасибо", зашагала по улице. Сегодня был ее праздник...
...-Деда! - Юля забежала к соседям. Тимур обещал помочь с заданием по истории.
-Да, -Захар тяжело опустился на стул и посмотрел на переминающуюся в дверях четырнадцатилетнюю Юлю.
-А вот ты помнишь, когда мама была другой?
-В смысле?
-Ну, я тут, пока ее не было, в шкафу коробку нашла. Там ее фотографии. Она там совсем другая, понимаешь... Я ее такой не видела никогда.
Захар на миг задумался.
-Была, девочка, была. Да только жизнь так повернулась, что ощетинилась наша Аглая, словно ежик. Но ты не думай! Она тебя больше жизни любит, просто...
-Что?
Но тут в комнату вбежал Тимур, кинул на стол учебники. Захар сразу замолчал и сделал вид, что и забыл, о чем хотел сказать.
Пока молодежь делала домашнее задание, пожилой мужчина, отвернувшись, смотрел на пляшущие в печи язычки пламени.
В голове звучал давнишний разговор с Аглаей. Было это лет пять назад.
....-Ты чего так свою девчонку в оборот-то взяла? Она ж у тебя не разгильдяй, вроде нашего Тимки! Умная, помогает тебе, а ты и слова ласкового не скажешь...
Захар тогда зашел к соседям, не выдержав очередной ссоры матери и дочери. Юля убежала куда-то, а Аглая сидела за столом, уронив руки на колени.
Женщина вскинула голову и зло посмотрела на гостя.
-Учить меня будешь, как дочь воспитывать? Зря только пришел! Я ее всегда только за дело ругаю, она знает!
-Да я не про то! Ласка где, материнская твоя, простая женская доброта, в конце концов? - Захар тогда очень сильно разозлился на эту сварливую, постоянно обиженную на весь белый свет бабу. - Ты кого из нее растишь? Волчонка?
-А кого из меня вырастили, а? Ласковые все были, добренькие, все по головке гладили. И я такая выросла. А то, что доброта-то ваша порой боком выходит, не рассказали. Уж лучше пусть Юлька сразу знает, что никому верить нельзя, что не все такие сахарные, какими хотят казаться.
Обратите внимание: Мой молодой человек рассказал мне, что его лучший друг изменяет своей подруге.
Захар тогда только качал головой. Сколько всего было спутано, переплетено в этой голове, в этой девчонке Аглае, которая когда-то давно заразительно смеялась, размазывая малиновый сок по румяным щекам. Тот смех еще звучал в его ушах. Но навеки замолк в ее сердце. Жаль...
А потом, ночью, женщина услышала тихий голос дочери. Сон, тревожный, свинцовый заставлял девочку ворочаться и постанывать. Ночь, темная, непроглядная, покрывающая и безмолвная, смотрела в окно их избы. И только это черное, с мерцающими металлическим светом звездами, небо видело, как мать тихо села на кровать Юли, нежно погладила ее по голове. Дочка потянулась к ней. Они обнялись и лежали так почти до самого рассвета. Юля все забыла. Аглая же такие минуты помнила, берегла, собирая в душе, как капли живой воды. Это было доказательство ее любви к дочери, отрицание самой возможности сомнений в этом...
...Захар моргнул.
Юля теребила его за плечо.
-Что? Что, родная? - он повернулся и посмотрел на нее.
Тимура в комнате уже не было. Тот ушел к матери, помогать на складе.
-Дедушка, а как ты думаешь, она меня, правда, любит?
-Да любит! Любит, глупыш ты мой! Как умеет, так и любит.
Юля в задумчивости ушла домой. А разве не все матери умеют одинаково любить своих детей?...
...Неладное Аглая заметила сразу. Юля, прежде равнодушная и тихая, теперь лихорадочно ходила по комнате, долго сидела на скамейке, глядя в пустоту, потом вдруг срывалась с места и убегала куда-то.
Казалось, дочь все пытается что-то спросить у нее, заглядывает в глаза, ища удобный момент, но не решается.
"Влюбилась!" - догадалась женщина. В этого Тимура. Она уже не раз видела их вместе.
А Юля и жила теперь только им. Это чувство было как взрыв, как вдруг пробившийся сквозь камни родник. Из неоткуда в ней появилось столько нежности, безоглядной любви и тоски по этому вихрастому Тимке, что девушка боялась саму себя. Такие сильные чувства, прежде запрещенные, чуждые, были ей непонятны. Но уже давно жили в детском сердце, собранные по крупинке - от деда Захара, от бабы Лиды, от мамы, что ночью шептала на ухо что-то теплое, тягуче-ласковое...
-Юля, нам надо поговорить.
Аглая сидела за швейной машинкой. Женщина подняла глаза на только что вошедшую дочь.
-Мам, дай, я хоть поем. Не ужинала еще! - Юля хотела вынуть из маленького холодильника еду, но мать остановила ее.
-Нет, прямо сейчас поговорим. Я сказала!
Это "Я сказала" всегда звучало как удар, как последний, точный бросок, которого Юля почему-то ослушаться уже не могла.
-Ладно. Давай.
Девушка села за стол.
-Ты это прекращай. Меня все равно не обманешь, я все вижу. Тебе это не надо, слышишь? Живи, учись, хочешь, иди работать, но не гуляй! Потом мне скажешь "спасибо". Поняла?
Юля смело посмотрела в глаза матери. Теперь она, эта худенькая Юлька, уже была взрослой, уже давно ее душа отделилась, отпочковалась и распустилась пурпурно-фиолетовым георгином, что когда-то стриженая девочка несла в школу.
-Нет, не поняла. Я знаю, что ты хочешь сказать. Что я молодая, что Тимур, возможно, не тот, кто должен стать моим избранником. И все в таком духе, что обычно крутят в твоих сериалах. Но мне нужно хоть кого-то любить, мама! И чтоб хоть кто-то любил меня! Не беспокойся, я не глупая, Тимур хороший парень. Отпусти ты уже меня, а? Я устала, понимаешь? От этой жизни, которую ты заставляешь меня проживать! Тимур другой, он ласковый, он берет меня за руку, а я даже не знала, что это так приятно, просто идти с кем-то рядом, держась за руки, сидеть, обнявшись.
-Ты спешишь! Это все красивые фантазии, которые потом заканчиваются такими, как...
-Что? Договаривай! Такими, как я? Ты меня "нагуляла", я знаю. Даже, наверное, не хотела, чтобы я родилась, да? Но я-то чем виновата? Тем, что хотела любить тебя, а ты меня не научила? Тем, что ты постоянно отталкивала меня, когда мне было больно? Зачем, мама? Я все думаю, неужели ты так ненавидишь меня? Тогда сдала бы в детский дом!
Юля вскочила и уставилась на мать. Лицо раскраснелось, большие, горящие обидой глаза следили за каждым изменением выражения родного лица.
-Я хочу чувствовать! И не только обиду и злость, которую ты сполна взрастила во мне! Я не хочу быть такой, как ты! Поняла? - Юля ударила кулаком по столу.
Аглая опустила глаза и щурясь, все пыталась вдеть нитку в иголку.
-Дай, я! - Юля подошла, оттолкнула мать и протянула руки в швейной машинке.
И тут Аглая обняла ее. Крепко прижала к себе, как когда-то ночью маленькая Юля сама прижималась к ее сильному, пахнущему молоком телу.
-Я так боюсь, что тебе сделают больно! Я не хочу, чтобы ты это испытала, - шептала мать. - Я никогда не показывала тебе, что люблю тебя, потом и сама забыла, как сильно я люблю тебя, Юлька! Я хотела, чтобы ты выросла сильной, чтобы "держала удар" и не верила никому... Так лучше. Ну, мне казалось, что так, действительно, лучше!...
Юля, высвободившись из объятий Аглаи, повернула ее лицо к себе.
-Мама! Я когда-то нашла в шкафу твои старые фотографии. Там ты другая. Это до того, как тебе сделали очень больно, да? - Юля шептала, стирая слезы с материнских щек. - Покажи мне себя такую, а? Давай сядем и посмотрим эти фотографии вместе! Я хочу снова тебя полюбить, очень хочу! Давай попробуем!...
Через час в дверь постучали. Тимур пришел за Юлькой, хотел погулять. Но девушка не пустила его. Это был ее вечер, ее и мамы. Когда-то давно у Аглаи родилась дочь, а теперь, в этот вечер, за цветастыми шторами, у Юли родится ее МАМА, та, что почему-то потерялась, пока Юля становилась взрослой. Они вместе сложат ее из "газетных вырезок", из обрывков прошлого, хранящих любимый образ...
#рассказы-зюзино #истории из жизни #любовь матери #реальные истории из жизни
Благодарю Вас за внимание!
Еще по теме здесь: Отношения.
Источник: Юлькина мама. Рассказ.
