Доквакалась
Тудук-тудук. Тудук-тудук. Это, конечно, не поезд. Но в семь лет это еженедельное, а иногда и ежедневное летнее приключение - поездка на трамвае - мечта. Можно было бы день и во дворе пробегать: играть в казаки-разбойники, салочки, вышибалы. Вот и близняшки из 1 подъезда приехали. Москвички и циркачки. С ними всегда интересно.
Но... дача! Слово-то какое: ДАЧА. Вот ни в семь, ни сейчас не понимаю, откуда эти два слога взялись. Из чего в такое тепло-зеленое, свободно-разгульное, фруктово-овощное и бесшабашно-счастливое слово составились.
Но был трамвай. Полчаса? Час? Пять минут? Кто в семь лет временные рамки установит? Это же были минуты радости, нетерпения, предчувствия. А потом - полчаса? час? - перехода под палящим солнцем по шоссе. Мимо кладбища, где из-за забора "видно" и сестричку Танечку, и дядю Женю, и прабабушку. Вот и свинарник. Что за звуки - сильные, резкие, бьющие в голову. Но запах-то покруче будет. А вот и метеостанция, с её ящиками непонятными, чистыми дорожками и ухоженным домиком. Да с забором-рабицей, о котором мечтали все соседи по даче. Мечтали и жили без заборов. Первая линия. Вторая... Шестая. Зелёный дощатый домик с верандой и чердаком, на который можно взобраться только по приставной лестнице. Яблони, груши, сливы, вишни. Кусты крыжовника, ежевики, малины и смородины. Клубника, пионы, астры и ромашки. Укроп и петрушка, щавель и лук с чесноком. Помидоры и огурцы в теплицах. Даже несколько грядок картошки - в охотку для окрошки. Все умещалось на этих шести сотках. Все можно было пощупать, понюхать, сорвать, съесть немытым. Можно было брызгаться водой. Запереться в теплице, пока не станет невыносимо жарко. Позагорать на крыше. Покачаться в гамаке. Залезть на соседний участок, и попросить у тети Нюры малины, которая не красная, а желтая почему-то.
Но главным приключением лета всегда был пруд. Минутах в десяти ходьбы, как говорили старожилы. Вниз. По крутому спуску. Туда только с дедушкой или бабушкой ходить можно было. Один - ни-ни.
Этот пруд действительно был центром притяжения. Круглый. С бьющими родниками. Темный. По весне все мужики с округи хором чистили один из его берегов сетями и засыпали свежепривезенным на КАМАЗе песком. Другой же берег был затянут ряской и прятался за плакучими ивами. Солнечный берег был усыпан многочисленными загорающими телами и резвящейся на мелководье ребятней. Теневой - манил прохладой и свежим ветром.
Ходили мы с сестрой к этому чуду рук человеческих не часто - бабуля с дедулей на дачу приезжали ради "заготовок на зиму". Весь день - полив, прополка, подвязка, сбор урожая... Нам же доставалось свободное времяпровождение. Счастливое детство. Но хотелось-то большего, а пруд так и тянул.
Вот и отправились мы как-то без спросу к его переливчатой на солнце поверхности, запаху родниковой воды, бьющей ключом в лесных зарослях, в десятке метров от пруда, манящему, слившемуся в единый хор детскому веселому визгу. Нет-нет, купаться мы с сестрой не собирались. Только постоять и посмотреть на все это великолепие. Окунуться с головой во всю эту какофонию. Вдохнуть полной грудью свой побег.
Когда спускались по почти отвесной тропинке, я скользила в своих шлёпанцах по сырой земле, цепляясь руками за крапиву - как назло вокруг этой дорожки больше ничего не росло. Сестра преодолела крутой спуск более быстро, в силу своего старшинства и спортивности, и подначивая меня, в нетерпении переминалась с ноги на ногу внизу. Когда и я перевела дух, мы обе удивлённо посмотрели друг на друга. В уши бил не шум леса и даже не довольный ребячий визг... Все это перебивал стройный хор лягушек! Они заполонили весь теневой берег. И откуда только взялись? Раньше же не было! А теперь - бесчисленное множество острых мордочек торчали из воды. Животы их постоянно раздувались, бесконечно выдавая КВААААААА! Эти КВА были низкими и высокими, тихими и громкими, минорными и мажорными. Они перебивали друг друга, ничуть не доставляя радости моему музыкальному слуху, но вызывая какой-то внутренний счастливый порыв. Почему-то это зрелище, этот шум, манящий летний день и тёплый запах листвы и воды на солнце окончательно опьянили нас. Мы громко смеялись. Считали голосящие головы. Сами Пытались издавать подобные звуки.
А потом сестра скомандовала:
- Бери палку! - быстро схватила прут и начала бить им по воде, от чего лягушки запрыгали во все стороны.
Повинуясь порыву, и я подняла с земли ивовый прут и начала бить им по воде. Раз! Два! Три! Весело! Кто куда! Из стороны в сторону! Пока...
Палка моя оказалась длиннее, чем у сестры. Она не просто в очередной раз шлепнула по воде, а достала до лягушки, пройдя по её мокрой голове и оторвав челюсть. Хрясть...
Не помню, как я добралась до дачи. Бежала быстро. Когда бабушка вытирала с испачканного землёю лица слезы, сестра принесла мои шлёпанцы - слетели в дороге.
- Во Катька даёт, пулей взлетела наверх, еле догнала.
Только после ужина дома я горько заплакала. Мама рассказывала мне, что лягушки живучие, зимой в воде замерзнут, а летом оттают и снова - ква-ква. И с этой все в порядке будет.
Папа, видя, что я в это не верю, посадил меня на колени и спросил:
- Ты испугалась?
- Да!
- Чего?
- Она же умерла? Она умрет теперь? Это же я её! Но я же не хотела, пап! Я просто играла!!!
Мне тогда было семь. Сестре девять. Лето в тот год стояло жаркое. Клубнику постоянно приходилось поливать и она была на редкость сладкая. А вот яблоки не удались. Многие опали. Папа часто водил нас на пруд, замечая потом маме, что я перестала повторять все за сестрой.
- Выросла.
- Да. И сделала первые выводы.
Продолжение: Катькино детство. Сестрички
Друзья, надеюсь статья вам понравилась! Заходите на мой канал, подписывайтесь, оставляйте свои комментарии. Будет еще много интересного !
Мои страницы в ФБ и ВК.