Такие революции, как пишет Ницше, происходят «в тишине». Ибо «на голубиных лапках подкрадываются мысли, управляющие миром». Такой была картезианская революция, преобразовавшая платоновскую идею наблюдения в перспективу действия, или ницшеанская революция, превратившая само бытие в ценность. И Декарт является революционером не потому, как полагает Жан Бофре, что, он принимает здравый смысл «за нечто, более всего отдаленное от мира». Это было известно и Платону. Но потому что он воспринимает здравый смысл как рефлексивное, в сущности, представление, задача которого - «обосновать» любое мнение на «уровне разума», чтобы оно тем самым стало для него приемлемым.
Минимализм совершает финт, который ввел в игру человеческого воображения Ницше, а именно -идею вечного возвращения. Он предлагает разбушевавшемуся субъекту переосмысливать свои безудержные творческие фантазии на уровне «здравого смысла». Творческому субъекту предлагается не просто «История безумия», созданная Фуко, а его идеальная программа будущего, в которой тот «хочет написать историю границ... с помощью которых культура отклоняет то, что считает лежащим за ее пределами».
Парадокс Фуко заключается в том, что он пытается постичь истину безумия, когда «она встает во весь рост, но ускользает от постижения средствами учености. Восприятие, если оно старается уловить эти слова вне связи с необходимостью, принадлежит тому миру, который его уже воспринял». Фуко даже намерен пуститься в археологические раскопки в руинах разрушенного объективного разума и водить сознание по немым свидетельствам до тех пор, пока к нему не вернется перспектива надежды.
Свершилось! В действие пришел маховик обратного хода! И цикл поступательного движения уже не остановить. Если требуется разум, то обязательно будет потребность и в красоте, и в справедливости. Они только и могут явиться к нам в полном составе - как три сестры!
Да, действительно, надо вернуть миру красоту. Но уже не как объективную необходимость, а на уровне здравого смысла, как потребность субъекта. В таком случае субъект должен обладать этой красотой. Но картин Джотто и Джоконды на всех не хватит, как собственности. И тогда был сделан очередной гениальный финт - копирование. Берется классическое содержание, например портрет Джоконды, и в демократическом количестве тиражируется на всех возможных предметах обихода. Возможно, кое-кому такой подход и покажется китчем, но это ведь не результат, а всего лишь проба пера, изучение возможностей.
Дело в том, что минимализм никак нельзя рассматривать, как возрождение классики, даже в современной интерпретации. Он просто пользуется проверенным набором средств, чтобы из безумия «Герники», доведенной до такого отчаянного состояния современной техникой, составить картину нового технического мира. У красоты больше не будет свободы бегать в одиночку, чтобы своими непродуманными формами разрушать сознание, и прибегать к помощи своих подруг только в том случае, если тебя просят уйти со сцены. Практичность тоже теряет свою самодостаточную ценность, как профессор кафедру, который всю жизнь проповедовал полезность и умер в полном одиночестве. О морали я и говорить не буду, которая, дабы приблизиться к красоте жизни, всю эту жизнь обманывала доверчивую практичность и в конце концов осталась одна со своим моральным уродством и куда-то сбежавшей практичностью. Потому что нельзя принимать решения самостоятельно, а отвечать за них коллективно.
Новый разум объединяет мораль, красоту и полезность в один модуль, блок, механизм еще на уровне проектирования и принятия решения. И придает этому комплексу понятий новое технологическое звучание - функционирование и дизайн. Представьте себе, что вы приобрели очень красивую варочную поверхность, а она у вас не работает. И уже нет смысла говорить о ее удобных индукционных поверхностях, о морали производителей и продавцов, да и вообще о какой-нибудь красоте.
С каждым годом в мире появляется все больше технических новинок. И они постепенно заменяют нам вещи технически «неодушевленные». Именно в мире, окруженном техникой, сегодня мы проводим большую часть дня. Техника быстро совершенствуется и потому она недолговечна, как модерн. Но, постоянно общаясь с ней, человек все-таки желает иметь дело с красивой вещью в классическом понимании красоты. Современный дизайн холодильников, бесспорно, опирается на картины Джотто, впервые открывшего за плоскостью холста объем жизни.
Минимализм - во многом технологический стиль, и его красота, прежде всего, проявляется в момент действия, как удобство функционирования и как моральное удовольствие от увиденного и происходящего. Минимализм предвосхищает век настоящей техники, где все - и стили, и красота, и польза, и мораль - будет иметь скорее не духовное, а технологическое происхождение.