Но вот обед приготовлен. Техника в полном объеме выполнила свои функции в плане приготовления еды. И лишь перейдя к ее потреблению, абстрагируясь от процесса приготовления, мы способны взглянуть на него со стороны, в целом, и оценить масштаб сделанного.
Я расскажу вам о том, что услышал от Мартина Хайдеггера, перед философской заумью которого благоговейно трепетал весь ХХ век. Между «Бытием и временем» он все-таки нашел место для техники. И даже посвятил ей, как незнакомке Тобосской, целую книгу.
Еще в средние века, когда новый мир открывал для себя творчество Аристотеля, ученые решили систематизировать его работы. Произведения философа условно разделили на три части. Физика, логика, этика - вот основа человеческой жизни и деятельности. Но тут выяснилось, что у Аристотеля были работы, которые нельзя положить на какую-нибудь из обозначенных трех полочек. Тогда эти оставшиеся невостребованными после пиршества схематизма произведения собрали воедино и дали им ничего не значащее название «метафизика», что значит - кружащаяся за рамками физических, реальных явлений.
Хайдеггер стал преподавателем на этом факультете ненужных вещей. Собрал воедино сказанное до него о метафизике. Несколько раз выходил за пределы сущего, что помогало ему увидеть происходящее не просто со стороны, а в целом. И всякий раз к сущему возвращался. И удивлялся тому, что видел по возвращению: понятия, обросшие, как ракушками, чрезмерными объяснениями. Поэтому первым делом по возвращению он очищал эти понятия, уточняя их значение. Мне вообще кажется, что выход в метафизический космос и возвращение на философскую землю Хайдеггеру требовались только затем, чтобы заново увидеть очевидное, очистив его от многовековой гари и копоти тлеющих умозаключений.
Итак, что же мы видим, войдя на кухню после приготовления еды? А видим мы горы грязной посуды: кастрюли, сковородки, половники и прочее, что не удалось помыть в ходе приготовления, а также замасленные плоскости варочных панелей и остатки пищи в микроволновке.
Мы видим не просто картину, мы видим пейзаж после битвы. И попытка очищения возникает сама собой. Очищения как приведения системы в исходную, изначальную точку.
Несколько лет назад проблема очищения как техническая проблема вообще не возникала на кухне. Это была исключительно ручная работа. Но с активным внедрением вытяжек и посудомоечных машин в кухонное пространство ситуация изменилась. Стали появляться новые и пока непривычные для нас устройства. Например, диспоузер.
Даже классические гранды кухонной техники, которые до этого занимались исключительно прямыми своими обязанностями, а именно приготовлением и хранением еды, начали постепенно обзаводиться собственными функциями очищения. Сначала эта функция появилась у холодильника, в виде автоматической разморозки. Затем у духовки - функция самоочищения. И сегодня мы уже должны говорить не об отдельных новинках и явлениях, а о складывающейся системе самоочищения, подобной иммунной системе организма, о новой идеологии кухни.
Но вот что любопытно: чистота посуды никоим образом не обеспечивает удовлетворение главных жизненных потребностей. К примеру, потребности в еде. Более того, чистота посуды в принципе даже не влияет на ее вкус и качество. Утолить голод наилучшим образом можно и без посуды, как это делали предки много тысячелетий подряд. Так зачем же, в таком случае, нужна посуда? Единственное ее достоинство состоит в том, что она придает приготовлению, так же как и потреблению пищи, некую новую степень удобства. Согласитесь, что нарезать ножом зелень и лук значительно удобнее, чем делать это невооруженной рукой.
Но что такое - чистая посуда? Это масло масленое. Чтобы усиливать степень удобства и комфорта при общении с техникой на кухне, посуда, необходимая в том числе и для приготовления, обязательно должна быть чистой. Сегодня мы всеми способами, в том числе и чистой посудой, пытаемся добавить в свою жизнь удобства и благополучия. Мы принимаем комфорт, как принимают допинг, чтобы доказать самому себе - через восприятие других - свою успешность. Ибо, как сказал в своих «Размышлениях о технике» испанский философ Ортега-и-Гассет, «для человека нет никакого смысла присутствовать, пребывать в мире; истинное его назначение - находиться, присутствовать в мире с благом и удобствами для себя самого. Только это ему и нужно, все прочее является потребностью лишь постольку, поскольку дает возможность благосостояния».
Далее Ортега-и-Гассет переходит к сопоставлению потребностей необходимых, таких как еда и тепло, и избыточных, таких как опьянение. И приходит к неожиданному выводу: порой может случиться так, что человек предпочтет умереть раньше, чем согласится с недостатком излишеств. Значит, накопление удобств - всего лишь усиление опьянения собственным благополучием? Это как пиршество. Можно сидеть за столом несколько недель, но так или иначе наступит пресыщение. И надо будет возвращаться в исходную точку. Идея возвращения, по сути, является идеей очищения.
Но даже в такой светлой и благородной идее, как очищение, мы ищем излишества. Ибо хотим сделать возвращение вечным, убыстряя его до абсурда механического повторения.
И прав был Картезий (Декарт), что первую машину на земле создал сам Бог. А мы уже следуем его примеру в меру терпения и таланта.