Вот уже 14 лет я живу в заново отстроенном мире, но меня не покидает мысль, что я совершенно не вписываюсь в эту обстановку. В то время, как люди, окружающие меня, смотрят в будущее, я оглядываюсь назад, ища своё потерянное прошлое, по ниточкам собирая старую жизнь, в которой я была кому-то нужна, кроме себя самой. Мои родители, пожалуй, любили меня гораздо сильнее, чем я их. Но это не значит, что любовь моя была слаба, просто, я ещё только училась любить и, поняла, что, овладела в совершенстве этим даром, к сожалению, только после их смерти.
Моя мама была красивой женщиной: рост по меньшей мере 180, стройная фигура, длинные и изящные руки и ноги. Она была эталоном женственности, и даже высокий рост нисколько не мешал быть им, скорее, наоборот, дополнял образ: она казалась хрупким цветком на тонкой ножке, которому нужна крепкая стена, чтобы защитить его от ветра. Такой стеной и был для неё мой папа: широкоплечий мужчина, тело которого было будто пропитано здоровьем. Его постоянный румянец на больших мощных скулах был противовесом образу его спутницы: мама была бледная, но белизна её была не такой белизной, которая отталкивает, она напротив, притягивала взгляды людей. И, как я уже сказала, мама и папа были разными. Маму природа одарила большими голубыми глазами с открытым взглядом, у папы же глаза были маленькие, узковатые, их закрывали массивные брови, под которыми виднелась тоненькая складка нависшего века, а его взгляд всегда мне напоминал взгляд быка. Если бы не губы, папу можно было посчитать злым человеком. Губы его напоминали детские, они были пухлыми с ярко-розовым оттенком. Папа редко брился, поэтому почти всегда ходил с бородой, которой лишался только в большие календарные праздники, так уж было у него заведено. Отец был рыжеват и мне нравилось смотреть, как на солнце его волосы становились ещё ярче. Он был похож на осень, а мама была похожа на весну – тонкими губами, немного впалыми щеками и свежим взглядом, от которого веяло чем-то прекрасным. Она всегда закалывала свои длинные прямые чёрные волосы в хвост и любила носить серьги из розового кварца, которые подарил ей папа в день свадьбы. Мои родители очень любили друг друга, и, как говорят, от сильной любви рождаются красивые дети. В этом плане мне повезло: я переняла всё самое красивое, что было в маме, но заменила некоторые менее выигрышные черты папиными. Поэтому мои большие голубые глаза, тонкая фигура и тёмные волосы стали смотреться ещё лучше с папиными широкими скулами и пухлыми губами. Меня с детства хвалили за мою красоту, но я никогда этого не любила, во-первых, потому что я и сама знала, что совсем не дурна собой, во-вторых, потому что считала, что хвалить человека за то, что от него не зависит, как минимум, глупо. Мы не выбираем, какими нам родиться.
С каждым годом красота моя становилась всё совершеннее, в меня, назло всем девушкам, были влюблены по меньшей мере два десятка мальчишек. И это забавляло, потому что никому из них я не могла ответить взаимностью. В пятнадцать лет моя красота достигла максимума, я перестала хорошеть, а после смерти родителей даже немного подурнела. Решив, что хуже уже не будет, я обрезала свои длинные чёрные волосы чуть выше плеч и больше не изменяла уже этой причёске, потому что испытала на себе все прелести короткой стрижки: быстрое мытьё, сушка, никаких головных болей от тяжести густых волос. Моей фигуре, слегка напоминавшей мальчишескую, каре очень даже шло. Думаю, была бы жива мама, она бы не позволила состричь мне и сантиметра, уж очень она берегла мои волосы, впрочем, не меньше своих. Меня всегда удивляло, как много времени она тратит на уход за своей шевелюрой, при этом неизменно носив это богатство в хвосте. Лишь перед сном я могла видеть её распущенные волосы, когда она в длинном светлом ночном платье садилась на край моей маленькой кровати и читала что-нибудь из художественной литературы. Её смолистые пряди, в которых кое-где уже проступала лёгкая седина, падали на страницы книг. Мама в такие моменты казалась мне самой красивой женщиной на свете, и я даже немного завидовала папе.
Чтение на ночь на протяжении всего моего взросления было ежедневным ритуалом. Сначала мама читала мне сказки Братьев Гримм, а когда я перешла отметку в десять лет – рассказы для более взрослого читателя. Мама познакомила меня с литературой Пушкина, Диккенса, Мураками, Толстого. Я любила слушать её мягкий глубокий тон и так привыкла к прочтению литературы её голосом, что даже при самостоятельном чтении авторы книг, к которым я обращалась, непременно обладали голосом моей матери. Даже сейчас, когда я читаю глухими пустыми вечерами строчки старых романов, я слышу её неторопливую речь.
Мама работала библиотекарем. Мне казалось, что она самая умная на планете и столько книг, сколько прочитала мама за свою жизнь, ни прочитал ни один человек в мире. Я была неимоверно горда ею. Она помогала мне писать рефераты по литературе, исправляла мои глупые орфографические ошибки. Я не любила свою учительницу по литературе, потому что она рассказывала всегда нудно и поверхностно, не вдаваясь в подробности. Мама же рассказывала захватывающе, ярко, я бы сказала, вкусно, так, что даже самая скучная жизнь какого-нибудь малоизвестного писателя казалась мне маленьким интересным путешествием.
Теперь о папе. Папа мой был химиком и работал в местном университете. К сожалению, его способности мне совершенно не передались. Меня можно бы было назвать позором отца – школьница с тройкой по химии. Но он никогда не ругал меня, а только повторял мягким тоном:
– Мама твоя тоже мало что мыслила в химии, у неё даже двойка однажды за год вышла, пришлось всё лето ходить в школу и учить нелюбимый предмет, чтоб перейти в следующий класс. Ой как я ехидничал тогда. Это была своеобразная месть судьбы за то, что она меня постоянно отшивала.
– Да тебя бы в то время любая девчонка отшила, уж больно ты был странным. Только и бредил, своей химией, – фыркнула мама.
– Я просто был слишком хорош для тебя, признайся, – продолжал папа, язвительно ухмыляясь.
– Ну да, ну да, куда мне было до тебя, отличника!
Они часто вспоминали свою молодость. С детства они учились в одной школе.
Обратите внимание: Красавица все может себе позволить, красавице все можно простить.
И, как говорит папа, с первого класса он был влюблён в маму.– Я, пожалуй, самый настырный человек на планете, если спустя двенадцать лет таки добился твоей матери. Но ей повезло больше, чем мне. Просто она ещё этого не осознала, – неустанно повторял папа.
Он любил подшучивать над мамой, а она всегда злилась на его шутки, но злость эта была лишь частью игры, которой они забавляли меня с самого моего рождения. Как я обожала слушать их в такие моменты. Ни разу я не застала их за руганью, никогда они не были в ссоре. Папа в течение двенадцати лет оттачивал свой характер, чтобы он идеально подошёл под мамин, и когда характер этот достиг идеала, мама его полюбила. Очень продуманный ход, очень умный папа. Они встретились после года обучения на школьном вечере выпускников, проходя к тому времени учёбу в разных университетах. Папа к тому времени отрастил красивую рыжую бороду и приучил себя к элегантным костюмам. Новым человеком он стал для мамы, и она растаяла. Но, как она часто шутила:
– Я просто влюбилась в его бороду. Из всего класса он был единственным, у кого она более или менее росла.
– Что значит более или менее? – возмущался папа, – моя борода была идеальна. До сих пор твоя мама не встречала настолько прекрасной бороды, как у меня.
Сказав это, он заливался розовой краской. Он всегда краснел, когда смеялся. Это выглядело очень мило.
Родители мои хорошо ладили друг с другом, а я ладила с ними. Они мне заменяли всех, в том числе и друзей, потому что тех среди моих ровесников у меня попросту не было. Наверное, всё в силу замкнутости, которая передалась мне от отца. Я была разговорчивой дома и молчаливой в школе, всегда держалась особняком, и люди, которые пытались со мной подружиться, рано или поздно бросали это дело. Даже мальчишки, которым я нравилась, не решались подойти ко мне, а подбрасывали записки в портфель или же отправляли в мессенджере любовные послания. Я никогда не отвечала ни на одно признание, просто потому что не считала это нужным.
Каждые выходные мы с родителями отправлялись в поездки на два дня на природу или в соседние городки. Это было что-то на вроде семейной психотерапии: оказаться в новом месте, в новых обстоятельствах и примереть на себя совершенно непривычные для повседневности роли. Так я, например, почти всегда выбирала, куда нам поехать, узнавала через интернет интересные места, которые можно посетить, бронировала билеты на транспорт. Чаще всего мы снимали небольшую квартирку или домик. Мама здесь могла забыть о готовке, потому что всем этим в поездках занимался папа, он находил интересные рецепты и закупал необходимые продукты. Мы жарили во дворе дома мясо на углях или лепили пельмени в маленькой квартирной кухоньке. По вечерам мама играла на гитаре и пела нам песни своих любимых групп: Oasis, The Killers, Muse. Она неплохо знала английский, и её произношение можно бы было назвать идеальным.
Когда мама заканчивала петь, мы выключали свет, садились за стол и зажигали на нём небольшую свечу. Я с выражением читала стихи. Мне нравилось это делать. Мама всегда хвалила меня в такие дни:
– У тебя отличный поэтический вкус, дочка. Смотри, даже папа расплакался.
И в сама деле, я смотрела на папу и видела, как его зелёные глаза, наполненные слезами, словно изумруды тонули в смоле. Он всегда спорил, скрывая своё смущение:
– Да не плачу я вовсе, так кажется из-за плохого освещения.
Почему-то он всегда стыдился своих слёз, но при этом плакал часто. Странно, я ни разу не видела, как плачет мама. Наверное, это потому, что сердце мамы было натренировано художественной литературой, в которой что ни сюжет – то новая боль, ещё сильнее прежней, и, прочитав тысячи жалобных сюжетов, волей-неволей привыкнешь сдерживать слёзы. Папа же ничего не читал, кроме научных статей о химии и изредка новостных газет, поэтому каждый раз, когда он соприкасался с художественным словом, будь то стихотворение или отрывок какого-нибудь рассказа, он плакал.
Однажды я прочитала несколько страниц «Отверженных» Виктора Гюго о маленькой бедняжке Козетте, над которой издевались владельцы таверны и по совместительству её опекуны. Слушая меня, папа чуть слышно всхлипывал, сидя в углу комнаты. О папа, как он был добр и как раним!
У меня были замечательные родители. И, вероятно, мир, зная это, решил продлить их срок хоть немного, чтоб они научили меня жить. Мама и папа внушили мне мысль о том, что жить нужно сразу и сердцем, и разумом, даже если вокруг все разучатся жить и тем, и другим. Я была в какой-то степени уникальна в своём мире: у меня была огромная домашняя библиотека и серый кот – Пух. И первое, и второе не имелось больше ни у кого на моём ярусе. А что было на втором и первом, я не знала и даже не пыталась узнать. И очень зря. Я только сейчас это поняла.
Продолжение следует.
Вы прочитали вторую главу моей книги "Свитер из облаков". Первая глава так же расположена на моём сайте. Ссылка на первую главу:
https://zen.yandex.ru/media/id/6116c0dbac562c07314f59f4/sviter-iz-oblakov-61d7083850585f32fb25af92?feed_exp=ordinary_feed&from=channel&rid=1651786697.98.1641579924172.83419&integration=site_desktop&place=layout&secdata=CLb3nIDjLyABMAJQD1gAagEB&
Скоро выйдет третья глава :)
#мира оз #свитер из облаков глава 2 #фантастика #фентези #интересные книги #современная литература #книги о любви #общество #топ #лучшие книги
Еще по теме здесь: Отношения.
Источник: Облака тугие, из них можно вязать вещи. Но об этом чуть позже.