Свадебное платье — часто это символ радости и начала новой жизни. Но в моём случае оно стало олицетворением внутренней бури и сопротивления.
Предчувствие вместо радости
Моё свадебное платье вызывало у меня лишь отторжение. Впрочем, это чувство распространялось на гораздо большее: на саму предстоящую свадьбу, на собравшихся гостей, на будущую свекровь и, что самое главное, на саму идею замужества. Моё неприятие было настолько сильным, что все три месяца подготовки к "счастливому событию" прошли в состоянии, близком к панике: меня буквально трясло, я постоянно срывалась, рыдала и мечтала сбежать куда подальше.
Тревожный звонок и попытка понять
Моё состояние не осталось незамеченным. Преподаватель химии, профессор Рождественский, видя, как у меня дрожат руки и я больше не могу справляться с лабораторными работами, которые раньше давались мне с лёгкостью, решил поговорить со мной. Его прямой и грубоватый вопрос — не родила ли я сына — застал врасплох. Последовавшие за ним уточнения — не построила ли дом — лишь усилили недоумение. Его вывод был категоричен: "Так какого рожна ты рыдаешь? У тебя сейчас всё рванет!". В ответ я могла лишь выдохнуть о свадьбе и своём полном непонимании, что делать.
К разговору подключилась мама, пытаясь объяснить мою тревогу семейной чертой. Она привела в пример тётю, которая прячется в лесу при виде потенциальных женихов, и дядю, который сбежал из окна туалета ЗАГСа прямо перед своей свадьбой. "Но что же делать? Жить парами считается нормальным!" — резюмировала она, словно оправдывая неизбежность.
Бессонные ночи и холодный расчёт
За месяц до торжества я окончательно потеряла сон. Долгими осенними вечерами я пыталась применить к своей ситуации логику и анализ, словно решая сложную математическую задачу.
Факты, казалось, говорили сами за себя. Мой жених был завидной партией: молодой, спортивный, из очень состоятельной семьи высокопоставленных партийных работников. Его отец, занимавший большой пост, ко мне благоволил. Белая "Волга" с личным водителем, доступ к московским магазинам и ресторанам, отдых на лучших курортах и правительственных дачах, огромная квартира в центре — всё это для студентки из общежития, не имеющей поддержки, в конце 80-х годов выглядело сказочной роскошью.
Я вела с собой внутренние диалоги, пытаясь успокоить бьющееся в горле сердце. "Он тебя любит? — Любит! На руках носит? — Носит! Желания твои выполняет? — Выполняет! Так какого рожна тебе надо?" Второй круг вопросов был не менее убедительным: "Он молодой, красивый, за ним девушки бегают? Бегают! Он тебя обидит? Нет! Никогда! Так какого рожна тебе надо?"
Но логика не помогала. Тревога не уходила.
Выбор символа несчастья
Наступил момент, когда нужно было покупать платье, ведь какая свадьба без него. Гордая и бедная, я отправилась в комиссионный магазин одна. На мои 49 килограммов все платья были велики, безжалостно болтались, напоминая о чужом, не моём счастье.
В итоге я выбрала платье с прозрачными рукавами и нелепыми оборками. Это был сознательный жест отчаяния: если уж платье должно быть отвратительным, пусть оно будет отвратительным до абсурда. Была и практичная мысль: тюль я смогу подшить и утянуть сама.
Решающий момент
На свадебной фотографии я говорю себе: "Не рыдай! Не смей рыдать, нюня!". Шипы от живых роз (невиданная роскошь для декабря) впиваются в пальцы. Я пытаюсь себя утешить: "Ну и что, что платье дурацкое? В следующий раз сошьёшь себе роскошное!". И тут же внутренний голос одёргивает: "Что за бред? Замуж выходят один раз и на всю жизнь! Нужно было думать головой, выбирая платье!".
Кульминация наступила в ЗАГСе. Работница, уже в последний раз, спрашивает, согласна ли я взять этого человека в мужья, является ли моё желание добровольным. В памяти всплывает образ дяди-беглеца. "Он смог! — мелькает мысль. — Ну конечно, на нём не было этого дурацкого платья в оборку!".
"Да она чудненькая у нас, все слова от счастья забыла! — поспешила вступиться свидетельница. — Говори 'да'!".
"Да, конечно, да", — прозвучал мой ответ. И уже шёпотом, почти себе самой, я добавила оправдание, в которое отчаянно хотелось верить: "Это просто платье во всём виновато. Во всём виновато неудачное свадебное платье".
Катерина Беккер
