После школы я не поступила в пединститут, не хватило всего одного балла. Чтобы я не сидела без дела, родители помогли мне устроиться на работу в поселковую библиотеку. Это решение привело к неожиданному результату: посещаемость библиотеки резко выросла, особенно среди местной молодежи. Многие парни стали частыми гостями, находя самые разные поводы заглянуть «на огонек».
Детская самоуверенность и семейные установки
Моя уверенность в себе проявилась очень рано. Семейная легенда гласит, что в три года я впервые «вышла замуж». Мне приглянулся соседский мальчик Саша, и я, взяв свои игрушки и пару платьев, объявила тете о своем решении. Моя логика была простой и железной: «Я сказала, в замуж. Саша мне будет сандалики застегивать». Несмотря на сомнения Саши и последующее «спасение» мамой, который вытащила меня из-под кровати нового «мужа», эта история стала первым проявлением моего характера.
Эта самоуверенность не взялась из ниоткуда — ее взрастила моя семья. У меня есть старшая сестра, и хотя мы похожи, родственники почему-то решили, что я — красавица, а ей «свой человек найдется». Это странное разделение на «товар» и «купец» стало семейным нарративом. Любому, кто говорил о нашем сходстве, тут же объясняли, что он ошибается. И что удивительно, в жизни все так и складывалось: в компании парни обращали внимание только на меня. Это доказывало, насколько сильны бывают слова и внушенные убеждения.
Знакомство с Володей
Володя появился в моей жизни, когда мне не было и восемнадцати. Работа в библиотеке маленького поселка оказалась интересной. Я не стеснялась общаться с читателями, оформлять им формуляры и даже просить написать отзывы, которые часто сама же и подсказывала.
Володя сразу выделялся среди других парней. Он был высоким, широкоплечим и невероятно уверенным в себе. Возможно, это было связано с положением его родителей в поселке. Он должен был уйти в армию следующей весной, а пока все свое свободное время проводил в библиотеке со мной. Вечерами мы гуляли или уходили в мою маленькую квартирку при библиотеке. Наша связь была чистой и романтичной. Он заботливо называл меня «кулёмчиком» (после того, как я в сердцах обозвала себя «кулёмой»), застегивал мои сапоги, заботился обо мне. Мы целовались, но не переступали черту, интуитивно чувствуя, что это может разрушить нашу легкую, почти невесомую связь, лишить нас «крыльев».
Первая любовь. Конечно, мы целовались, но не более того.
Нам казалось, что переступить эту черту — все равно что обрезать себе крылья. Вот ты летал-летал, счастливый и свободный, и вдруг все кончено. Небо видишь, но подняться в него уже не можешь: не дает сковавшая тело засохшая грязь, в которую ты бултыхнулся.
Повестка и предчувствие разлуки
«Кулёмчик, мне пришла повестка». Эти слова изменили все. Володя был не просто грустным — он выглядел подавленным. В день проводов, несмотря на шумную, многолюдную толпу (в армию уходило сразу несколько парней), он замечал только меня.
На проводах в армию он никого, кроме меня, не замечал.
Он уткнулся лицом в мое плечо и молчал, все крепче и крепче прижимая меня к себе. Я чувствовала, как он дрожит. «Мне кажется, что, если я вот сейчас выпущу тебя из рук, то потеряю навсегда», — прошептал он. В его голосе была такая тоска и страх, что сердце сжалось. Он ждал моих слов, нуждался в уверенности. Конечно, я успокоила его, пообещав верно ждать. «А я и не сомневался», — ответил он, и в его глазах мелькнул прежний огонек.
Эгоизм молодости и прощание
Проводы были такими, какими и должны быть в маленьком поселке: с гармонью, слезами матерей и всеобщей суетой. Наутро все переместились на сборный пункт. Молодость по своей природе эгоистична. Его маме, конечно, хотелось быть рядом в последние минуты, сказать что-то важное, но Володя, поглощенный нашим прощанием, лишь отмахнулся: «Мама, я не на фронт иду». В тот момент для него существовала только я. Его взгляд, полный любви и тоски, был обращен ко мне. Для него самыми важными были мои слова, мое присутствие.
Продолжение читайте завтра...
Не забудьте подписаться в раздел ЗДЕСЬ
Больше интересных статей здесь: Психология.
Источник статьи: На проводах в армию он никого, кроме меня, не замечал.