Стэнфордский тюремный эксперимент 1971 года, проведенный психологом Филиппом Зимбардо, долгое время считался классическим доказательством того, как социальные роли и обстоятельства могут кардинально менять поведение человека. Согласно общепринятой версии, обычные студенты, случайно назначенные на роли «охранников» и «заключенных» в импровизированной тюрьме в подвале университета, всего за несколько дней глубоко вжились в свои роли. «Охранники» стали проявлять садистские наклонности, а «заключенные» испытывали тяжелейший психологический стресс, что вынудило исследователей досрочно прекратить двухнедельный эксперимент на шестой день.
Сомнительные методы и запрограммированный сценарий
Однако при детальном рассмотрении, проведенном такими критиками, как историк Тибо Лё Тексье, становится очевидным, что эксперимент был скорее тщательно спланированной инсценировкой, чем чистым научным исследованием. Участники не были пассивными жертвами обстоятельств — их поведение активно направлялось и провоцировалось.
Ключевым моментом стал инструктаж для «охранников», который дал сам Зимбардо. Он прямо призывал их лишить «заключенных» индивидуальности, создать чувство страха, тоски и полного контроля. При этом формального запрета на насилие установлено не было. Более того, как выяснилось, большинство жестких правил и методов подавления придумал не коллектив «охранников», а один человек — ассистент Зимбардо, Дэвид Джаффе. Это ставит под сомнение тезис о спонтанном проявлении жестокости обычными людьми.
Добро пожаловать в Стэнфордскую тюрьму
Симуляция вместо психоза: история одного участника
Ярким примером манипуляций с результатами стала история «заключенного» Дугласа Корпи, чью истерику на второй день эксперимента Зимбардо преподносил как доказательство тяжелейшего психологического срыва. Сам Корпи впоследствии раскрыл, что симулировал этот приступ. Его мотивом было желание покинуть эксперимент, так как «охранники» не позволили ему готовиться к экзаменам, ради чего он, собственно, и согласился на участие. При этом процедура добровольного выхода из исследования была намеренно запутанной, а обещанная «кодовая фраза» в официальных документах отсутствовала.
Провал воспроизведения и методологические ошибки
Научная ценность эксперимента также подвергается сомнению из-за серьезных методологических изъянов. Последующие попытки воспроизвести его, но без создания атмосферы безысходности и прямых подсказок к жестокости (как в эксперименте Райхера и Хаслэма), провалились. В таких условиях «охранники» не проявляли садизма, а «заключенные» сплачивались и поддерживали друг друга.
Критики также указывают на нерепрезентативную выборку (только молодые мужчины-студенты) и отсутствие предварительного психологического тестирования. Само объявление о наборе добровольцев для «исследования тюремной жизни» могло привлечь людей с определенными склонностями.
Идеология вместо науки: почему миф живуч?
Почему же эта инсценировка стала считаться классикой психологии? По мнению критика Бена Блума, идеи Зимбардо и его коллеги Стэнли Милгрэма (автора эксперимента с подчинением авторитету) оказались социально востребованными. Они предлагают удобное, «инфантильное» оправдание: в плохих поступках виноваты не люди, а обстоятельства, система или роль. Эта риторика самооправдания глубоко проникла в культуру, саботируя личную ответственность.
Таким образом, Стэнфордский эксперимент — это не столько открытие о природе зла, сколько поучительная история о том, как идеологическая предвзятость, плохой дизайн исследования и желание ученого подтвердить свою гипотезу могут привести к созданию мощного, но ложного мифа. В эпоху цифровых манипуляций этот случай заставляет задуматься не о том, как обстоятельства управляют нами, а о том, какую цену мы платим, бездумно принимая навязанные нам социальные роли и идентичности.
Подавление узника
Стэнли Милгрэм и компания