По роду своих занятий я часто бываю в домах семей, где недавно появился маленький ребенок. Мне попадаются разные семьи: молодые, где муж и жена - сами еще дети; пожилые, где мать и отец уже с сединой, и этот ребенок для них - долгожданное счастье; многодетные, в которых шагу не сделать, не наступив на кота, собаку, хомяка или ползающего, ходячего, вопящего ребенка; семьи матерей-одиночек; семьи, в которых два или три поколения живут вместе. Все они разные, у каждой - своя история, своя радость, своя печаль. Разные улыбки и разные голоса встречают меня. Разные слова на разных языках слышу я. Разные лица смотрят на меня, открывая дверь. Вот только выражение этих лиц всегда одно и то же - растерянность, испуг, удивление.
И маленький комочек в руках, с маленькими глазками, ручками, ножками, хнычащий, спящий, кричащий.
Всего неделя человечку, только-только появился он на свет, он ничего не знает, кроме тепла матери, ее рук, ее голоса. Она - весь его мир, и мать, понимающая это, теряется и растерянно смотрит на меня, молчаливо ожидая совета.
Не спит? Плачет? Не берет грудь?
Руки, держащие маленькое существо, дрожат. Кажется, она готова бросить все и убежать, спрятаться, крича - я не знаю, что делать. Давит усталость, давит неумение, растерянность, непривычность. Сейчас бы обнять любимого мужа, такого надежного и верного, всегда находящего нужные слова, прятавшего от проблем. Но вот он, муж - стоит рядом, такой же растерянный, тот же испуг в глазах, непонимание, боязнь. Боязнь не ребенка, нет - боязнь повредить его, сделать больно. Даже во взрослых, опытных семьях я часто вижу это - успевают позабыть.
И хоть мое дело - только посмотреть на ребенка, я улыбаюсь и помогаю. Тихими словами успокаиваю отца, закрываю дверь. Пусть готовит чай, чай с молоком - лучший напиток для кормящей мамы. Сажаю маму, помогаю ей правильно взять ребенка, неторопливо, успокаивающе говорю что-то - неважно что, она молча слушает, придерживая головку сына, дочери, подкладываю подушки, где надо, спрашиваю - удобно ли? Удобно. Ребенок замолк, как будто понимает. Осторожно мы обе подносим его к груди, я показываю, как нужно правильно расположить голову ребенка, как опустить подбородок, чтобы он захватил грудь правильно, как провести соском по его губам, выдавив капельку молока.
И ребенок, ухватившись, обняв одной рукой мамину грудь, начинает сосать. Мы улыбаемся обе, я вижу, ей хочется плакать: так долго болела нерасцеженная грудь, ничего не получалось, ребенок не брал, а если и брал - то было так больно... я выхожу из комнаты, зовя отца. Он заходит и закрывает дверь. Одеваясь, я представляю, как они сидят сейчас втроем - он обнимает ее, он принес чай, но до чая ли сейчас, когда вот он - первый момент, когда все трое стали семьей. Когда вся комната полна любовью, потому что кормить грудью значит дарить любовь, без боязни, без страха, просто дарить. Когда весь мир замирает, глядя на эту беззащитную обнаженную любовь, доверчивую и простую. Она больше не боится. Когда я приду в следующих раз - в глазах не будет страха. Сейчас, когда ребенок у ее груди тихо причмокивает и вздыхает, когда его подбородок мелко дрожит, подцеживая молоко, все страхи уходят прочь. Они вдвоем - одно целое. И ее руки больше не дрожат, когда она неторопливо укачивает малыша, еле слышно напевая колыбельную.
Нежные мамины руки, запах молока, тихие слова. Теплое одеяло, согревающее в мерзлую ночь, и по первому зову - мамина улыбка. Тишина и тепло. Покой.