Казаковские рассказы. Баба Валя

Всем привет! Я очень рада каждому! И если понравилось, лайк или коммент. Можем прям даже в комментах пообщаться, это я вот люблю, как и писать в тумбочку. Но пора менять что-то и из тумбочки доставать тексты на всеобщее обозрение. Многие истории будут абсолютно реальны, я их просто записывала за героями. Итак...

Казаково – село, в котором ничего не должно меняться. Жизнь должна идти своим чередом из года в год. Зима, весна, лето, осень. Погибшую березу рубить нельзя, она стоит тут испокон веков, она часть села. Заброшенный магазин на центральной улочке сносить или, не дай бог, ремонтировать тоже нельзя. Кто его забросил, почему и когда это произошло – неважно. Он здесь, он - часть села. Казанская церковь конца 19го века на берегу пруда с обвалившимися стенами, ликами святых на фресках по соседству с граффити и царапками «Цой жив», проросшими в остатках фасада осинками и березками – неприкосновенная часть села. Автобус из Арзамаса приходит и уходит точно по расписанию три раза в день всегда. Этот проржавевший желтый ПАЗик не просто атрибут сельской жизни. Он тоже часть села. Его опоздания равносильны катастрофе. И это не метафора.

- В мире-то всё не спокойно. Я вчерась смотрела по телевизору. Что там опять американцы санкции эти вводют. Ты знашь? Смотрела?

- Я не, Коля мой всё смотрит новости. Да что американцы, вона, говорили мать ребятенка выкинула в зиму на помойку. В каком городе не помню. Но это ж что такое? Тута вон последне снимашь ради дитёв, а она ж что, кукушка!

- Бабы, бабы! Беда! - на остановку, запыхавшись влетела Нинка Афиногенова, или Афиногениха по-местному. Главный поставщик свежих новостей Казакова. Все свежие новости были плохими, потому как другие слушать односельчанам было не интересно. - Автобуса не ждите, сломался посреди дороги в Арзамас.

- Господи, помилуй! И чо ж теперь делать?

- А я говорю, бабы, война скоро. Вот попомните мои слова!

Бабы расходились с остановки, так и не дождавшись автобуса. Лидия медленно поплелась прочь. Николай ее сегодня был дома. Муж работал таксистом на старой «Волге» в городе сколько себя помнил. Волжанка стала барахлить в последние годы часто. Муж каждую неделю вечерами, а то и целыми днями проводил под волжанкой, постоянно чертыхаясь и тихо бубня себе под нос проклятия. Их дом был первым от перекрестка, где располагалась автобусная остановка, поэтому Лида издалека увидела, как Николай, кряхтя, поднимал машину на домкрат.

- Отыть, неугомонный! Опять стирки невпроворот будет. Здраствуй, баба Валя!

С Лидой поравнялась маленькая, щупленькая старушка в белой косынке.

- Здравствуй, Лида, - баба Валя приветливо кивнула головой.

- Слыхала, автобуса не будет сегодня. Говорят, авария страшная! Когда тепереча починют не знама.

- Ну ничего, чай, не последний автобус-то? - баба Валя улыбнулась.

- Здравствуй, баб Валь, - крикнул Николай из-под волжанки.

- Здравствуй, Коля. Всё работаешь, чинишь?

- А то как же.

- Ну здоровы будьте, - баба Валя бодро зашагала в сторону своего дома. Лидия смотрела ей в след, улыбалась:

- Опять за бутылкой своему сыночку, небось, бегала в магаз.

- Тебе-то что за дело? Заняться нечем?

- И слова уж сказать нельзя! Собутыльника штоль обидела?

Николай не стал отвечать глупой бабе, а молча махнул рукой и с тяжелым вздохом полез под машину. Работы на целый день.

Баба Валя жила через дом от Лиды и её Николая. Небольшой каменный дом, небольшое хозяйство, палисадник с серенью перед домом, кошка на лавочке. Вроде всё как у всех. Она в своей белой косынке, улыбающимися голубыми глазами и загорелым морщинистым лицом тоже было неотъемлемой частью села. Фамилию её и отчество знала только почтальон Наташа. Остальные односельчане испокон веков называли ее баба Валя. Был у ней сын Андрюшка. Жили они скромно. Из доходов – пенсия матери да огород. Свою пенсию Андрюшка пропивал в первый же день. Точнее было бы сказать Андрей Алексеевич, возраст все-таки. Но в Казаково отчество заслужить надо, а Андрюшке было не до этого.

Мужа Алексея баба Валя схоронила давно. Он погиб, а как и почему никто не знает, точнее не спрашивают. Знают только, что горевала она по любимому Алешеньке очень долго. Хорошо Господь послал сынишку. Андрюшеньке тогда было всего три года. Валентина всю свою любовь отдала сыну. Второй раз замуж не пошла, не нашла она достойную замену, да и кандидатов было не много. Сначала-то Андрюшка рос как все, даже техникум закончил на автослесаря. Женился. Да что-то там не заладилось, жена бросила его и уехала в город, а Андрюшка так и остался при матери. С тоски начал к бутылочке прикладываться. Как деньжата водились, собутыльников было хоть отбавляй, а как за пьянку с работы поперли, Андрюшка сам переквалифицировался в профессионального собутыльника. Односельчане бабу Валю вроде как уважали за возраст, но за спиной все посмеивались. Так вот и жили.

Летом, только солнце поднималось, баба Валя тихонько вставала с постели и шла в огород. Надо сказать, что баб Валин огород был ещё одной причиной для пересудов односельчан. Бабке лет уж, на кладбище прогулы ставят, а грядочка к грядочке, кустик к кустику, ни одного сорняка. Да ещё и поле картофельное за задней калиткой. И самая вкусная картошка в селе была у бабы Вали. Казаковцы давно решили, что хитрая старуха удобрениями химозными сдабривает посадки. Баба Валя всё знала, но с односельчанами не спорила. Некогда ей было.

Казаковские рассказы. Баба Валя

До поздней ночи работы в огороде хоть отбавляй. И, естественно, у старушки денег на дорогие удобрения не водилось. Все удобрения – это труд и любовь к земле. Потому и картошка у нее самая сладкая, и огурцы самые хрустящие, и виктория[1] самая ароматная.

- Баба Валечка, привет!

- Ой, Иринка! Приехали?

- Да, добрались. Всё не получалось, приболела я, да у Саши работы полно было. Но ничего, в этом году я тут на всё лето. Дочку жду с внучками.

- А у твоей Оленьки двое уж?

- Да, по осени ещё доченьку родила, вот привезет показать.

Ирина с Сашей поселились в соседнем доме, аккурат между Лидией и бабой Валей, лет 15 назад. Но, так же, как и баба Валя остались изгоями. С ними здоровались, но близко не лезли. Городские. Для них дом в Казаково был вроде как дача. Чо с ними якшаться? Да и выпивать Александр Михайлович с местными не стал, а как Лидка с Нинкой попытались с Иринкой бутылочку «за увид» распить, так выгнал. Ну как выгнал. Зашел в дом, увидел застолье, зыркнул своими холодными глазами.

- Добрый день, женщины.

Ну женщины всё поняли. Быстренько ретировались и больше к Ирке с дружбой не лезли. Ирина потом перед мужем извинялась.

- Саш, ты извини. Я шила, а тут в дом заходят, без стука. Я опешила. Мол соседки, давай знакомиться. И выгнать постеснялась, и вроде как….

- Ничего, не переживай. Рюмочки пропускать с ними не надо, а общаться очень даже. Тут село, тут замкнутых не любят.

А с бабой Валей Ирина подружилась как-то сразу. Может, потому что жили забор в забор, может потому что Ирина всегда старалась со старушкой поговорить, узнать о делах, совет просила. Огород у Ирины был никудышный. Только зелень, да малиновые кусты. Не любила женщина в земле копаться. Баба Валя подтрунивала над ней частенько.

- Иринк, что делаешь?

- Да вот цветы решила посадить. Королевские ромашки.

- Да прополола бы сначала, что ж ты посередь крапивы-то воткнула? - хохочет.

- Эх, не моё это. Воткнула, пусть растёт, - Ирина хохотала в ответ, понимая, что её скромные посадки больше для солидности. Вроде как на земле, надо.

Зато Ирина вкусно пекла пироги и отлично шила. В начале летнего сезона по приезду городских, баба Валя всегда получала новое батистовое домашнее платье и тарелку горячих пирогов.

Обратите внимание: Ох уж этот Тиндер! Рассказываю о том, как познакомиться с хорошим парнем в этом приложении.

В первый раз старушка опешила, стала отнекиваться от даров. Но отказа Ирина не приняла. Потом уж привыкла, даже ждала свою соседку, непутёвую огородницу-мастерицу. Баба Валя же постоянно угощала их своими знаменитыми бочковыми огурцами и картошкой. Денег не брала.

Дети городских приехали через неделю. Вечером бабу Валю позвали к столу пить чай. Стол поставили прямо на улице, во дворе. Иринкина дочь, Оля, из Москвы привезла гостинцев, как всегда, не забыла и про бабу Валю. Персональная коробка зефира в шоколаде красовалась на коленях у старушки, источая тонкий аромат ванили. Солнышко садилось за горизонт, сосны во дворе дома тихонько перезванивались иголочками от лёгкого ветра, сверчки стрекотали где-то вдалеке и аромат горячего чая с мятой и мелиссой окутывал всех сидящих за столом. Беседа шла тихо и неспешно. Оля вышла на крыльцо, она укладывала малышку спать.

- Ух, укатала Валюху. Всё угомониться не могла.

Баба Валя, опешила. И непонимающе посмотрела на Олю.

- Мы доченьку Валей назвали, больно имя красивое, да и редкое сейчас. Вот, наша Валюшка. Баб Валь, ты чего?

Баба Валя улыбалась, а по морщинистым загорелым щекам покатились слёзы.

- Олечка, как ты сказала, Валюшка…Ой. Так Алексей мой всё называл меня. В школе-то, когда учились всё Валюхой кликал, за косы дёргал. А как любовь у нас началась только Валюшей моей, и никак больше. 60 лет назад погиб, а всё как вчера было.

- Баб Валь, расскажи.

Все затихли и приготовились слушать. Василёк, которая за две минуты до этого без умолку верещала с дедом и делилась последними новостями, тоже притихла.

- Когда война началась, папку и старшего брата сразу призвали. Через полгода мать получила похоронку на отца, а ещё через годок и братик мой погиб. Мама моя на железной дороге работала всю войну и до самой смерти, а я, как 13 исполнилось, в колхозе помогала. И Алешка мой рядом был. Он всё рвался на фронт сначала, но кто ж его пацанёнка-то возьмет? Мы на картофельном поле помню с ребятишками да бабами, картошку собирали. А голодно. Вроде как, положи одну картошинку в кармашек, покушаешь дома. Нееет! Как же можно? Там на фронте наши отцы, да братья, а мы вроде как обжирать их будем? Вот такие честные были. Потом уж он ко мне женихаться стал, после войны-то. Мать против и не была. А я уж тем более. Парень он работящий, непьющий, красивый. Как взгляну в его глаза васильковые, как услышу «Валюша моя», так и ничего мне больше не надо. Любила я его сильно. Андрюшка-то когда родился, не было нас счастливее. Он меня с роддома встречал помню. Зима, холодно. А на мне пальтишко тонкое, да валенки старые, в руках кулёк с синим бантом. А мне не холодно, мне муж кричит на весь двор «Валюша моя!», и так тепло мне от этого, так тепло. Он тогда мне подарил зефир в шоколаде. Уж где достал? Не знаю, а с тех пор люблю уж очень, грешна. Недолго порадовались. Три года Андрюшеньке было. После вечерней смены в колхозе Алёша мой не вернулся. Искали его три дня, а когда нашли уж… За церковью в камышах у пруда. Избили, да выкинули.

Баба Валя замолчала, слезы катились, катились из глаз. Оля с Ириной тоже плакали, Александр сидел тихо, хмуро, Василёк прижалась к деду ещё сильнее. Баба Валя вытерла слёзы ладонью, вздохнула и продолжила.

- Участковый-то долго разбираться не стал. Ну убили, и убили. Сказал мне, что следов не осталося, кто, да что неизвестно. Бабы судачили, что отец Нинки Афиногеновой, Степан с компанией погуляли. Он тогда крепко выпивал, а как напьётся всегда буянил. Но сплетни к делу не пришьешь. А я и не стала копаться. Я не знала, как жить-то мне дальше. Мамка моя умерла как Андрюшке год исполнился, Алёшиных родителей тоже давно в живых не было. Как хоронили, я думала в могилу к Алешеньке моему упаду, не могла без него, аж воздуху не хватало. Мужики тогда подхватили, не дали мне. А после похорон ко мне бабушка Лидии зашла, её в селе все уважали и боялися: «Ничо девка не попишешь. Мысли поганые из головы гони, грех это. У тебя сын, радуйся и живи! Слышь меня, Валентина?». Вот так я одна с сыночком осталася. Всё думала, что внучат понянчу на старости лет, хоть душой отогреюся. Не дал Бог.

Чай в чашках давно остыл. Солнце село, опустились сумерки. Очень хотелось что-то всем сказать, как-то поддержать. А слова будто застряли где-то внутри и не хотели идти наружу. Может и не надо было….

Утром баба Валя как всегда работала в огороде. Солнце поднималось всё выше, жарко припекало.

- Баб Валь, доброе утро!

- Олечка, здравствуй! А кто это с тобой?

Оля за руку держала маленькую девочку. Карие большие глаза смотрели серьёзно и внимательно на бабу Валю.

- Баб Валь, ты прости. Тут дело такое. Мама с дядей Сашей и Васильком в город уехали утром. А мне в магазин надо сбегать, я быстро. Присмотришь за Валюшей?

- Конечно, а ну, иди сюда, тёзка – баба Валя протянула к девчушке руки. Валечка неуверенной походкой человека, который только-только начал ходить, отправилась прямиком к приветливой старушке.

- Спасибо, баб Валь! Я быстро, - Оля убежала.

Валечка с бабой Валей подошли к лавочке. Старушка усадила девочку рядом. Но та, шустро перебралась к той на колени и принялась изо всех сил изучать каждую морщинку, пощипывать щёки бабы Вали, заглядывала в глаза и всё что-то пыталась понять.

- Старая я, да? Ты таких-то небось и не видела?

Валечка засмеялась, да так заразительно, что баба Валя с ней вместе начала смеяться.

С того дня, баба Валя часто брала маленькую тёзку к себе: по селу пройтись, на лавочке посидеть кота погладить, а уж, когда виктория созрела, пропадали две Вали на грядках вдвоём. Одна пропалывает, вторая урожай в рот собирает.

- Совсем старая сдурела, - говорила Лидия товаркам на остановке. – С чужим дитём нянчится, будто внучка. А москвичи-то больно и рады, на шею присели.

Лето быстро кончилось, как только август пахнул холодными ночами, а яблони начали оповещать казаковцев о приближающейся осени жёлтыми листьями, москвичи с городскими засобирались.

Баба Валя пришла проводить соседей утром. В руках у нее была трёхлитровая банка бочковых огурцов и ведро знаменитой картошки. Долго обнимались, обещали летом обязательно вернуться в том же составе. Потом старушка долго сидела на лавочке перед домом и молчала. Смотрела, как пастух привёл коров с поля, как медленно садилось солнце. Тут тишину разорвал шум. Местный хулиган Ванька Лабзин промчался на своём мопеде по деревне, обдавая столбом пыли разбегающихся кур.

- От ошалелый, Валюше спать, а он под окнами тут рассекает, - и тут старушка вспомнила, что Валечка-то уже небось в поезде с мамой и сестрой в Москву, домой едет. Стало тоскливо.

Зимой перед самым Новым годом бабе Вале почтальон Наташа принесла письмо и небольшую коробку.

- Баб Валь, кто это про тебя вспомнил-то? Родственники? Из Москвы, вона посылка-то.

Баба Валя охнула.

- Наташа, помоги, садися тут вота. Прочти, ничего не вижу, буквы мелкие.

Наташа уселась за стол у окна. Вскрыла конверт.

«Дорогая баба Валя! Пишут тебе твои москвичи: Оля, Василёк и Валюша. Как ты там поживаешь? Здорова ли? У нас всё хорошо. Девчата растут, Валечка уже говорить начинает потихоньку, так что следующим летом, будете вести беседы. Спасибо тебе за гостинцы, жаль, что быстро кончились. Огурчики и картошку смели быстро – очень вкусные. Отправляем тебе фотографию тезки твоей, подросшей, и небольшой подарок. Обнимаем крепко! »

На обороте листа были три ладошки. Большая – Олина, поменьше – Василька, а самая маленькая – Валечкина. И фотография с маленькой девчушкой, которая смотрела на бабу Валю своими карими глазами серьезно и внимательно. В посылке была коробка зефира в шоколаде и открытка «С Наступающим Новым годом и Рождеством!»

[1] Виктория – сорт клубники. В Нижегородской области так называют клубнику любых сортов.

Казаковские рассказы. Баба Валя

Больше интересных статей здесь: Отношения.

Источник статьи: Казаковские рассказы. Баба Валя.