Чтобы создать праздничную атмосферу в замке, собирались искусные менестрели. Их пестрые труппы, состоявшие из певцов, рассказчиков, танцоров, акробатов и жонглеров, развлекали гостей, демонстрируя все свое мастерство.
Танец как социальный и эмоциональный феномен
В Средние века непрофессиональный танец выполнял две ключевые функции: катарсическую и коммуникативную. Он служил мощным средством для выражения и высвобождения эмоций, которые часто подавлялись обществом, включая сексуальные порывы. Танец становился пространством для неформального, нерегламентированного общения. Кроме того, он был неотъемлемой частью карнавальной культуры, когда на площади вместе с профессиональными артистами — буффонами, жонглерами и фиглярами — выходили люди всех возрастов и сословий. Эти всенародные гуляния были законной отдушиной, воплощением естественной и неистребимой радости бытия.
Иногда одержимость танцем принимала крайние, почти маниакальные формы. Известны случаи, когда во время христианских праздников люди внезапно начинали петь и танцевать прямо у храмов, прерывая церковные службы. В Германии такие неистовые пляски называли «плясками святого Витта», в Италии — тарантеллой. В XIV веке, в разгар эпидемий чумы, по Европе распространился мрачный «танец смерти».
Многоликость средневекового танца: от деревни до замка
Танцевальная культура той эпохи была невероятно разнообразна. Народные танцы сопровождали все праздники в городах и деревнях и были тесно связаны с повседневным трудом крестьян и ремесленников. Яркий пример — французский бранль, зародившийся в раннем Средневековье. Изначально существовали «бранль прачек» или «бранль башмачников», отражавшие профессиональную принадлежность исполнителей. Этот же жизнерадостный танец со временем перекочевал и в аристократические залы, где его исполняли на балах, маскарадах и турнирах. Однако манера исполнения кардинально менялась: она становилась более чопорной, торжественной и церемониальной, теряя народную темпераментность. Бранль считается прародителем многих бальных танцев.
Хотя в тот период четкой границы между придворным и народным танцем еще не существовало, тенденции уже намечались. Народный танец оставался спонтанным и импровизационным, в то время как придворный начинал формализоваться: в нем возрастала роль заранее выученных фигур и построений. С появлением первых профессиональных учителей танцев эти два направления окончательно разделились. Они продолжали взаимно влиять друг на друга, но их цели и контексты стали принципиально разными.
Профессионалы сцены: жонглеры
Особое место в средневековой культуре занимал профессиональный танец, главными носителями которого были жонглеры. Эти многостаночники не только жонглировали и водили обезьян, но и пели, танцевали, руководили танцами как в деревне, так и в замке. Они организовывали процессии во время церковных праздников и придворных торжеств, а также обучали танцевальному искусству и знать, и простолюдинов.
Двойственность восприятия: от демонического до божественного
Отношение к танцу в Средневековье было глубоко противоречивым, что хорошо иллюстрируют два знаковых примера. Первый — это библейский танец Саломеи, дошедший до нас через легенды и миниатюры. Согласно Евангелию, страстный танец падчерицы царя Ирода привел к казни Иоанна Крестителя. В средневековой интерпретации образ Саломеи стал олицетворением греха, а ее экстатическая пляска — символом одержимости дьявольскими силами. До XIII века жонглеров, к чьему ремеслу относился и танец Саломеи, часто воспринимали как носителей темного начала.
Однако «двумирная» средневековая культура породила и противоположную, светлую легенду — «О жонглере Богоматери» (XIII век). В ней бедный жонглер, не имея иных даров, решает прославить Деву Марию своим искусством: «Я лучшие из номеров тебе как дар мой принесу...». Он исполняет изнурительный, виртуозный танец перед ее алтарем, вкладывая в него всю свою душу. В награду за искреннее служение измученный артист удостаивается чуда: сама Богоматерь спускается с небес, чтобы вытереть платком пот с его лица. Эта история символизирует возможность возвышения танца до уровня духовного подвига.
Заключение: танец в поисках достоинства
В завершение стоит привести пространную, но глубокую цитату, которая предлагает неожиданный взгляд на легенду о жонглере, смещая акцент с психологии на социокультурную роль танца: «Если бы этот жонглер был историческим лицом, мы могли бы назвать его первым гением танца. Сделать из профессии, служившей только потехой зрителю, только унизительным "ломанием" из-за куска хлеба, средство для выражения вершин средневековой мысли (поклонение Богоматери — высший порыв средневековой души) — это гениально своей неожиданной новизной. И жонглер был бы первым профессионалом, поднявшим свой танец до уровня полного человеческого достоинства". Однако наш жонглер — поэтический вымысел, и европейской культуре предстояло пройти долгий путь, прежде чем профессиональный виртуозный танец смог бы воплощать передовые идеи своей эпохи» (Ю. Гнесина). Этот путь от развлечения к высокому искусству и стал одной из ключевых линий в истории танца.