Если Михаила Ивановича Калинина вся советская страна знала как Всенародного старосту, то Татьяну Ивановну Пельтцер иначе как «Всенародной бабушкой» никто не звал. За свою долгую сценически-киношную жизнь эта блистательная актриса сыграла такое количество разнообразных старушек, что многим казалось, будто молодой ее, в принципе, никто и не видел... На поверку оказывается, что, действительно, так оно и было: не видели...
Все дело в том, что первый «взрослый» успех пришел к Татьяне Пельтцер после сорока лет. С «высоты» всех ее ролей кажется: как же такое возможно? Чтобы у такой лихой актрисы, заражавшей всех и на съемочной площадке, и на сцене энергией, не было поклонников в молодости?.. Оказывается - не было.
Путь на сцену
Ее путь на сцену был не просто тернистым. Временами казалось, что и пути никакого не было - так, какие-то эпизоды, не стоящие внимания. А все потому, что в стране, где «кадры решали все», считалось моветоном не иметь образования в том деле, которым занимаешься. Образованными были все: номенклатурные работники и шоферы, токари и поэты, доярки и генсеки. А вот Татьяна Ивановна Пельтцер была совершенно «необразованной» актрисой. И это несмотря на то, что ее отец, Иван Романович Пельтцер, по меркам того времени считался фигурой в театральном «бизнесе».
Все дело в том, что именно отец был ее наставником, а никаких специальных театральных университетов она не заканчивала. Иван Романович сам ставил спектакли и, разумеется, занимал в них свою ненаглядную Танюшу. Уже в девять лет, в 1913-м, она играла в «Камо грядеши», а в одиннадцать получала деньги за выход на сцену. Она так мастерски изображала Сережу Каренина, что доводила впечатлительных дамочек до обморока в сцене его прощания с Анной. Конечно, с таким началом казалось, что судьба Татьяны Пельтцер определена. Да не тут-то было...
«Годы чудесные», на которые пришлось взросление нашей героини, оказались для нее просто гибельными. Во-первых, «купечески-религиозное» происхождение помешало: отец из семьи зажиточных немцев-«пельтцев» (пошивщиков шуб - отсюда и фамилия), мать-дочь главного киевского раввина. Если подобное тщательно не скрывать, особенно в 20-30 годы, можно было и головой поплатиться. А Татьяна гордо выставляла свое происхождение напоказ: «Мне нечего стыдиться, особенно своей родни!». Во-вторых, ее судьба переплелась с судьбой любимого брата Александра, который два года отсидел за «контрреволюционную деятельность», а затем навсегда «уехал из Москвы». Время было жестокое и Татьяну Ивановну в связи с этими обстоятельствами тоже «ушли» из театра МГСПС. Якобы за «профнепригодность». На самом же деле - понятно, за что...
Москва-Германия-
Москва...
Какое-то время Пельтцер провела в Германии: вышла замуж за немецкого коммуниста и философа Ганса Тойб-лера, который в своей молодой жене души не чаял. Вместе с ним она сиживала в мюнхенских пивных, слушала речи какого-то малопонятного Гйтлера и морщилась: что за отвратный муж-чинка там надрывается? Затем случилась неприятность в лице симпатичного русского инженера, работавшего в Германии: Татьяна влюбилась в него безоглядно. И была с позором выдворена из семьи и из страны, которую уже начала считать своей. Она уехала в Ярославль и несколько лет провела в старейшем театре страны, а потом вернулась в Москву, чтобы возникнуть на сцене Театра Миниатюр, где ей пришлось соревноваться в умении перевоплощаться в самых разнообразных персонажей с такими корифеями, как Рина Зеленая, Александр Менакер, Мария Миронова, Наталья Нурм. Было тяжко еще и потому, что никаких больших ролей ей все так же не давали, а достичь чего-то значительного в жизни можно было исключительно с помощью главенствующих персонажей.
Наконец, в 1947-м Пельтцер «осела» в Театре Сатиры и тут поняла, что это именно то, что ей нужно. А через два года «случилась» «Свадьба с приданым»: в этом спектакле Татьяна Ивановна сыграла Лукерью Похлебкину, да так, что о ней заговорили критики. Успех постановки был феноменальным и тогда спектакль сняли на пленку и стали крутить в кинотеатрах как полнометражный фильм.
Ну а потом грянул «Солдат Иван Бровкин»...
Признание
Роль Евдокии Бровкиной изначально была маленькой и даже какой-то неприглядной. Но в исполнении Пельтцер эта «мать русского солдата» получилась настолько живой, что было решено следующую серию приключений шалопая из русской глубинки снимать в расчете не только на Леонида Быкова, но и на Татьяну Пельтцер. Первую комедию про Бровкина снимали в глубинке, в одной из деревень Ярославской области. В селе старушки полюбили Пельтцер, принимали ее за свою. А она «дулась» в преферанс ночи напролет, но при этом не любила проигрывать. Александр Абдулов вспоминал о том, что однажды Пельтцер проиграла ему в карты девять копеек и ворчала по этому поводу целый месяц.
После фильма наконец пришло то самое народное признание, которого наша героиня добивалась с девяти летнего возраста. Ей был к тому времени 51 год...
Но зато с этого момента ей уже не надо было объяснять - кто она, зачем она и почему она. Любовь зрителей стала всеобъемлющей - раз и навсегда. Как-то раз труппа Театра Сатиры поехала в Германию выступать перед нашими военными. На первом же контрольно-пропускном пункте к ним стали придираться по поводу неправильно оформленных документов, но вдруг начальник узнал Татьяну Ивановну. «Кого я вижу! — закричал майор. — Товарищ Пизнер!».
Никто не любит, кроме народа...
Ее стали много снимать, сколько всего у Пельтцер фильмов, не знает даже киноэнциклопедия. Звание заслуженной артистки СССР позволило ей рассчитывать на хорошую квартиру, а то она вместе с отцом (которого выгнала из дома молодая жена) ютилась все это время в общежитии своего театра. Узнав, что на улице Черняховского возле станции метро «Аэропорт» строится кооперативный дом от этого театра, Пельтцеры внесли необходимую сумму и вскоре получили квартиру. Их соседями стали Рыбников и Ларионова, Юматов и Крепкогорская, Гкйдай и Гребешкова, Шагалова и Шумский, Булгакова, Соколова, Румянцева , Виноградова, Кубацкий... Каждое утро Иван Романович спускался во двор с огромным попугаем на плече, заводил беседу с кем-нибудь из соседей, а попугай, нетерпеливо раскачиваясь из стороны в сторону, пытался переключить внимание хозяина на себя: «Ваня! Ваня! Ваня!». Не находя отклика, птица взрывалась: «Пельтцер, мать твою!». Все хохотали, как безумные...
Татьяна Ивановна любила помогать людям и, став депутатом Моссовета, делала для тех, кто, по ее мнению, этого заслуживал, все, что могла: пробивала квартиры, хлопотала насчет пенсий и т.д. Но не дай Бог было попасть к этой «всенародной бабушке» на язык или в «черный список», тут уж все: она начинала резать правду-матку в лицо невзирая ни на какие чины и награды. Могла и отослать куда подальше - в самом прямом смысле этого слова. Как-то раз, пройдясь по поводу Бориса Новикова, она услышала от него такую точную формулировку своего характера: «Вас никто не любит... кроме народа».
Последние годы «бабушки»
Сколько на своем веку она переиграла всяческих бабушек-старушек
- уму непостижимо: «Чудак из пятого „Б"», «Вам и не снилось», «Карантин», «Деревенский детектив», «Tbi - мне, я - тебе», «Личное дело судьи Ивановой», «Медовый месяц», «Журавушка»
- список можно было бы продолжать до бесконечности. В 70-е и 80-е годы она появлялась едва ли не в каждом заметном фильме. Да и в незаметных тоже: пробыв до 55 лет в забвении, она играла, где только могла, считала, что если перестанет сниматься, то будет моментально забыта...
А потом... После «Народной артистки СССР» и всеобщей любви, после «Женитьбы Фигаро» и «Проснись и пой», после Театра Сатиры и Лейкома, в 1991 году в московской прессе вдруг появилась статья «В палате с душевнобольными», в которой говорилось о том, что Пельтцер положили в дешевую клинику для сумасшедших в общую палату, где «местные психи ее „не приняли”» и избили. Был скандал, после которого театр приложил-таки усилия для перевода Татьяны Ивановны в элитную больницу. Но это был уже конец - конец и артистический, и человеческий. Татьяна Ивановна потеряла память и в последнем спектакле «Поминальная молитва» ее за руки выводили к рампе - просто для того, чтобы на нее могли посмотреть зрители. Но даже эти выходы вызывали шквал аплодисментов...
Перелом шейки бедра в 88 лет «приговорил» Пельтцер к смерти, приговорил ту, которая как-то раз, услышав от молодых жалобы на неустроенность, сказала: «Да что вы все плачетесь! Живите и тому радуйтесь - ведь какое это благо - жить!»...