Праздничные дни в традиционной культуре были временем, когда для молодежи ослаблялись обычные строгие правила поведения. Молодые люди устраивали массовые гуляния: после совместных игр и общих забав на виду у всей деревни, пары расходились в ближайший лес, где могли проводить вместе по несколько часов. Примечательно, что считалось обычным делом посетить такой «лесок» за ночь несколько раз. Подобные гуляния часто затягивались до самого утра, и лишь с рассветом юноши и девушки расходились по домам.
Обычаи вечеринок и принятые нормы
В этнографических записях, например, в материалах АОИРС, сохранились живые описания таких молодежных собраний. На них парни, придя позже девушек, вели себя весьма раскованно: садились к ним на колени или обнимали, не стесняясь окружающих. Бывало, что за вечер какой-нибудь удалец обходил весь круг и целовал каждую девушку подряд. В рамках праздничной культуры такие вольности — объятия и поцелуи — не считались чем-то предосудительным. Бытовала даже поговорка: «Целуйся, как люб, не убудет губ», отражавшая представление о безвредности подобных игр для девичьей чести.
Идеал парня-«жениха»
В крестьянской среде сложился четкий образ идеального «жениха» — совершеннолетнего парня. Ценилось не только физическое здоровье, трудолюбие и почтительность к старшим, но и определенный шик в поведении. Умение красиво одеться (щегольство), танцевать, остро шутить, проявлять удаль и небрежную, разбитую манеру общения с девушками — все это было частью его социального капитала. При этом считалось абсолютно нормальным и даже обязательным, чтобы у парня была «любушка» или несколько «беседниц» (подруг для разговоров и встреч). Молодой человек, избегавший девичьего общества и не посещавший беседы, вызывал у односельчан подозрения: его могли считать «испорченным» или «сглаженным». Такое отклоняющееся поведение воспринималось как потенциальная угроза для благополучия всей общины.
В народном творчестве открыто поощрялась свобода в ухаживаниях, о чем, например, говорит частушка:
Отворяй-ка, матка, двери,
Сын с вечорочки идет.
Стели мягоньку постельку,
Себе спальницу ведет.
У милашечки во спаленке не Не тухнет огонек.
У ней несчастьице случилося —
Родился паренек.
Девичья доля: между насмешкой и требованием чистоты
Жизнь девушки в деревне проходила под пристальным вниманием общества. Над слишком скромными или, наоборот, чрезмерно дерзкими девушками тут же сочиняли насмешливые частушки. Парни могли петь:
Эх ты, милочка моя,
Сорока белобокая!
Раньше я к тебе ходил,
Теперь сама притопала.
Эх, милая моя,
Чем ты брови подвела?
Не чернилом, не пером,
А из печки помелом!
Девушки не оставались в долгу и отвечали язвительными куплетами о неумелых кавалерах:
Милый мой мастеровой,
Веретёнки точит.
Не умеет целоваться —
Только губы мочит,
У милого у избушки Нет ни скобечки, ни дужки —
Дырочка провернута,
Веревочка продернута!
Однако основная тема девичьих песен была куда более драматичной — это несчастная любовь, измена и соперничество:
Ягодиночка, по Вам
Рвётся сердце пополам.
Разорвется сердце надвое,
Какая польза Вам?
Раскатились мои бусы,
Где четыре, где пяток.
Дроля, выбрось из кармана Супостаточки платок!
Задушевная подруженька,
Белы кони на лугу.
Четыре вынесла изменушки,
А пятой не могу!
Задушевная подруга Дролечку отбила.
Ну да ладно сделала —
Меня освободила!
Двойной стандарт и ханжество
К девушке общество предъявляло противоречивые требования. С одной стороны, от нее ждали сдержанности, нравственной чистоты и безупречного поведения, что диктовалось религиозными нормами. С другой стороны, правила молодежной субкультуры и игрового общения требовали от нее быть оживленной, раскованной и темпераментной «дролечкой», способной поддержать ухаживания. Удержать этот баланс между скромностью и игривостью было крайне сложно. Именно в этом внутреннем конфликте, вероятно, и кроются корни того несколько ханжеского отношения, которое сложилось к вопросам сексуального поведения молодежи в традиционном обществе.
Важно понимать, что, несмотря на всю праздничную вольность, добрачные связи в крестьянской среде сурово осуждались как грех. Беременность незамужней девушки была величайшим позором для всей ее семьи. Религиозно-нравственные устои глубоко пронизывали сознание крестьян, и серьезный проступок, совершенный кем-то из односельчан, бросал тень на репутацию всей общины, заставляя ее строго блюсти внешние приличия.