Непредвиденная дилемма
Представьте себе ситуацию: вы узнаете, что ваш будущий ребенок родится с тяжелыми патологиями. Какой выбор сделать? Эта история Лорен и Шона показывает, насколько сложным и личным может быть такое решение.
27-летняя Лорен и ее муж Шон столкнулись с выбором, о котором никогда не думали, когда она забеременела их первым ребенком...
От радости к тревоге
«На первом приеме акушерка перечислила все возможные сценарии, включая медицинское прерывание беременности. Тогда я с недоумением думала: «Как можно отказаться от своего ребенка? Вы должны принять его любым». Жизнь показала, насколько поверхностными были эти суждения.
На 12-й неделе, во время планового УЗИ, мы с мужем облегченно вздохнули, услышав сердцебиение. Казалось, самый рискованный период позади. Но выражение лица сонографа изменилось, когда она измеряла воротниковую зону. «Здесь что-то не так, — сказала она. — Похоже на синдром Дауна».
Диагноз и тяжелые размышления
Дальнейшие анализы показали не синдром Дауна, а синдром Тернера — хромосомное нарушение, встречающееся у 1 из 2000 девочек. Нас предупредили о высоком риске мертворождения, пороках сердца, физических деформациях и малой вероятности выживания после родов.
Новость повергла нас в шок. Муж часами сидел, уставившись в пол. Врачи подробно описали проблемы, с которыми столкнется наша дочь, если она выживет, и предложили медицинский аборт как один из вариантов.
Сложный разговор и принятие решения
Я боялась заговорить с Шоном об аборте: «Возненавидит ли он меня за такие мысли?» Оказалось, он думал о том же. Наше решение основывалось на качестве жизни ребенка. Постоянные госпитализации, операции, медицинские процедуры — мы не хотели этого для нее. Хотя сегодня возможности для людей с ограниченными возможностями расширяются, мы беспокоились о социальных барьерах и предрассудках.
Мы считали, что сохранить беременность было бы эгоистично — это отвечало бы нашим желаниям, но обрекло бы ее на страдания. Нужно было думать и о практической стороне: уход за тяжелобольным ребенком потребовал бы, чтобы один из нас оставил работу, что повлияло бы на будущее всей семьи.
Подготовка и реакция окружения
Приняв решение, я пыталась убедить себя, что беременности больше нет: перестала смотреть детские вещи, выбирать имена. Сначала мы планировали сказать всем о выкидыше, боясь осуждения. Нас пугало, что друзья сочтут нас эгоистами, поставившими карьеру выше материнства (хотя для меня карьера никогда не была главным приоритетом).
Но мы решили быть честными. Переживая эмоциональную травму, не хотелось опутывать себя ложью. Большинство поддержало нас, особенно родители. Но некоторые фразы ранили: «По крайней мере, вы теперь знаете, что хотите ребенка» (как будто это была репетиция) или «Все происходит не просто так». Люди говорят так от беспомощности, не зная, что сказать.
Процедура и прощание
Прерывание произошло на 17-й неделе после всех необходимых анализов. Вторник — медикаментозный этап, четверг — роды. Многие не осознают, что на таком сроке это именно роды.
Потуги длились восемь часов. Для мужа это был самый эмоциональный день — он плакал. Я же сосредоточилась на задаче: «Мне нужно родить». Когда она появилась на свет, ее принесли нам в крошечной корзинке, завернутой в одеяло. Из-за повреждений на теле были синяки. Она была размером с мою руку — уже с веками, носиком, пальчиками с ногтевыми ложами. Но мы видели и аномалии: перепончатую шею, низко посаженные уши, особую линию подбородка — признаки синдрома Тернера.
Мы назвали ее Сиело (с испанского — «небо»). В клинике сделали фотографии, которые теперь храним дома. Сначала мы не решались на это, но снимки помогли — без них казалось, будто мы просто «упаковали и забыли» ее существование.
Жизнь после потери
Первые дни принесли облегчение — неопределенность осталась позади. Но затем нахлынуло горе. Я вернулась к работе через 10 дней, что немного отвлекло, но каждый вечер заливалась слезами в постели. Это была пустота, ощущение, будто что-то вырвали изнутри.
Сейчас я снова беременна — 10 недель. Мы с тревогой ждем 12-недельного скрининга. Когда этот ребенок подрастет, мы честно расскажем ему о его сестре. Но сейчас я боюсь позволить себе радоваться этой беременности, зная, как все может измениться».