Групповой прорыв в Вудстоке
Один из самых ярких групповых опытов в моей жизни произошел в 1972 году во время 18-часового психологического марафона в Вудстоке, штат Нью-Йорк. Этот ночной сеанс наглядно показал, как непроработанные эмоции — особенно родом из детства — могут годами удерживаться в нашем энергетическом поле, отравляя жизнь и блокируя счастье. Марафон начался около шести вечера. Большую часть ночи я ассистировал ведущему группы, Алу. Переломный момент наступил глубокой ночью, после небольшого перерыва.
Вскрытие коллективной раны
Один из участников неожиданно заговорил о чувстве собственной неполноценности. Он признался, что, что бы он ни делал, этого всегда было недостаточно для счастья его родителей. Его слова, пропитанные глубокой печалью, словно искра, воспламенили что-то в каждом из нас. В комнате повисло почти осязаемое чувство общей неудачи. Каждый обнаружил в себе тот же подспудный, терзающий изъян: ощущение, что мы недостаточно хороши, что где-то внутри есть поломка, которая мешает обрести желанную самодостаточность и счастье.
Возвращение детского ужаса
Я не мог ничем помочь и сам погрузился в это коллективное состояние безнадежности. В груди возникла знакомая, давно забытая тяжесть. Это было то самое жуткое чувство из детства, которое высасывало из мира всю радость и которое я всеми силами старался подавить. Оно говорило: «Радость улетучилась, и тебе никогда от меня не освободиться». Видя, что почти все в комнате переживают то же самое, я впервые за эту долгую ночь мысленно поблагодарил судьбу за то, что мы, такие разные и в чем-то обделенные, оказались в одной лодке.
От боли к состраданию
Осознание этой общей глубокой раны пробудило во мне не только собственную боль, но и острое желание помочь другим, смягчить их страдание. Их мука стала для меня светом истины. В этот момент откровения я испытал сострадание к тому маленькому мальчику внутри себя, который так долго метался в потемках. Слезы сопереживания навернулись на глаза. Печаль была настолько глубока, что мир вокруг померк, словно его накрыла тень.
Уход в себя и отказ от обвинений
Мне стало невыносимо находиться в центре внимания. Я отполз к стене, сел, согнув колени, и закрыл глаза, чувствуя усталость и опустошение. Мысленно увидев родителей, я с удивлением обнаружил, что после стольких лет тайных обвинений в их адрес, это желание исчезло. Мне просто хотелось отдохнуть. Я думал о том, как тяжело, наверное, было в детстве всем этим людям вокруг, и мне было их жалко. Винить своих родителей в невнимании теперь казалось низким и мелочным.
Воспоминание о безопасности
К своему удивлению, я впервые за многие годы вспомнил, как мать держала меня на руках, и то блаженное чувство абсолютной безопасности, которое я тогда испытывал. Должно быть, я провел в этих размышлениях немало времени, потому что, открыв глаза, увидел, что все стулья сдвинуты, а группа сосредоточенно смотрит на меня. Ала был рядом. Меня обнимали.
Ключевая команда освобождения
«Слушай, Кейт, возьми-ка и выброси все это», — раздался голос Ала. — «Ты никогда не сможешь быть достойным их, никогда не станешь таким, каким они хотели. Просто избавься от этого». Он попросил меня открыть рот и сказать: «Я избавляюсь». Сначала слова едва шли, но потом плотина прорвалась. Я снова и снова, все громче повторял эту фразу, чувствуя, как на меня ложатся руки других участников, слыша их поддерживающие голоса.
Момент очищения и прозрения
Я мягко растянулся на полу. Руки и ноги стали ватными, в голове слегка закружилось. Я лежал и повторял свою мантру освобождения, и вдруг почувствовал, как с плеч спала тяжесть целого мира. Наступил момент очищения. Я сумел прорваться сквозь боль и одиночество к тому времени, когда меня любили просто так, без условий.
Принятие родительской энергии
Меня окутало ощущение материнской энергии — теплой, пронизывающей, ставшей частью меня самого. В этот миг я понял фундаментальную вещь: отвергая свою детскую боль, я отвергал и эту жизнетворную энергию, а значит, отвергал часть самого себя. Я осознал, что, отказываясь от «материнской» вибрации в своем энергетическом поле, я наносил по себе тяжелый удар. Человек — это сочетание энергетических полей своих родителей, и отвергать эти исконные составляющие — значит ослаблять свою целостность.
Божественное успокоение
Чем дольше я повторял «я избавляюсь», тем глубже становилось охватившее меня успокоение. Это было пронзительное, живое чувство, подобное погружению в ванну святой энергии. Время и пространство исчезли. Я чувствовал руку Ала на лбу, и это переплеталось с глубокой радостью внутри. Это успокоение было не тихим и скучным, а самым волнующим переживанием в моей жизни — оно дышало и пульсировало.
Выход к обновленному миру
Мне захотелось побыть одному. Выйдя из дома к ручью, я ощущал, что каждый человек из группы стал частью меня. Мир воспринимался иначе: шаги стали тише, плеск воды — громче, ветерок — свежее, а на утреннем небе будто зажглись миллионы звезд. Волны энергии накатывали на меня, заливая теплотой. Казалось, мои внутренности испарились, осталось только это всеобъемлющее чувство. Я плакал, но это были слезы полного освобождения и благодарности за способность видеть обыденные вещи как чудо. На меня снизошло успокоение большее, чем я мог себе представить, — живое, дышащее и бесконечно волнующее.