Чтение этих строк невольно вызывает слёзы сочувствия и грусти.
21 сентября 1835 г. Михайловское
Моя любимая жена, наступило уже 21 сентября, а от тебя до сих пор нет ни одного письма. Это не может не тревожить меня, хотя я понимаю, что ты, скорее всего, узнала мой адрес только 17-го в Павловске. К тому же почта из Петербурга ходит всего раз в неделю. Но беспокойство не отпускает, и я не могу сосредоточиться на работе, а время уходит. Ты даже представить не можешь, как интенсивно работает воображение, когда остаешься наедине с собой в четырех стенах или бродишь по лесу, где никто не мешает думать — думать до головокружения. А о чем же я размышляю? О самом насущном: как мы будем жить дальше? Отец не оставит мне наследства, он уже промотал половину имения. Ваше родовое поместье тоже висит на волоске. Государь не разрешает мне ни стать помещиком, ни заниматься журналистикой. Писать книги ради денег, ей-богу, не могу. У нас нет ни гроша стабильного дохода, а обязательные расходы составляют 30 тысяч рублей в год. Всё держится на мне и на тетке. Но мы с ней не вечны. Что будет дальше — одному богу известно. Пока же на душе очень грустно. Поцелуй меня мысленно, может, горе и отступит. Но увы, твоих губок на 400 верст не дотянешь. Остается сидеть и горевать — что поделаешь! А теперь послушай мой отчет: третьего дня я был у Вревских и остался у них ночевать. Ждали Прасковью Александровну, но она так и не приехала. Вревская — добрая и милая женщина, но растолстела, как наш псковский архиерей Мефодий. И незаметно, что она уже не беременна; выглядит точно так же, как когда ты ее видела. Я взял у них Вальтера Скотта и перечитываю его. Жалею, что не взял с собой книг на английском. Кстати: пришли мне, если сможешь найти, «Essais de М. Montaigne» — это 4 синих тома на длинных полках в моем кабинете. Сегодня погода пасмурная. Начинается осень. Надеюсь, наконец, смогу взяться за работу. Жду Прасковью Александровну, которая, вероятно, будет сегодня в Тригорском. — Я много хожу пешком, много езжу верхом на клячах, которые очень этому рады, потому что за это получают овес, к которому не привыкли. Ем печеный картофель, как настоящий отшельник, и яйца всмятку, как Людовик XVIII. Вот и весь мой обед. Ложусь в 9 часов, встаю в 7. Теперь жду от тебя такого же подробного отчета. Целую тебя, душа моя, и всех детей, от всего сердца благословляю вас. Будьте здоровы. Передай поклон Бель-сёрам. Как правильно сказать: бель серы или бель сери? Прощай.
Адрес: Наталье Николаевне Пушкиной
в Санкт-Петербург на Дворцовой Набережной в доме Баташева.
Тоска и беспокойство в Тригорском
25 сентября 1835 г. Тригорское
Пишу тебе из Тригорского. Что же это, женка? Уже 25-е число, а я всё еще не получил от тебя ни строчки. Это и сердит, и очень беспокоит меня. Куда ты адресуешь свои письма?
Обратите внимание: Старые письма про любовь....
Пиши в Псков, Ее высокородию Прасковье Александровне Осиповой для передачи А. С. П., известному сочинителю — вот и весь адрес. Так твои письма вернее дойдут до меня, а без них я совсем изведусь. Здорова ли ты, душа моя? Как поживают наши ребятишки? Что с нашим домом, и как ты им управляешь? Представь, до сих пор я не написал ни строчки; и всё потому, что нет душевного покоя. В Михайловском я застал всё по-старому, за исключением того, что нет уже моей няни, и что вокруг знакомых старых сосен за время моего отсутствия поднялась молодая сосновая поросль, на которую мне досадно смотреть — подобно тому, как иногда досадно видеть на балах молодых кавалергардов, на которых я уже не пляшу. Но что поделаешь; всё вокруг напоминает мне, что я старею, иногда даже на чистом русском языке. Например, вчера мне встретилась знакомая крестьянка, которой я не мог не сказать, что она изменилась. А она мне в ответ: «Да и ты, мой кормилец, постарел да и подурнел». Хотя я могу сказать вместе с покойной няней: красавцем никогда не был, зато молодость была. Всё это не беда; одна беда: только бы ты, мой друг, не замечала того, что я слишком хорошо вижу. Что ты делаешь, моя красавица, в мое отсутствие? Расскажи, что тебя занимает, куда ты ездишь, какие есть новые сплетни и так далее. Слышал, что приехали Карамзины и Мещерские. Не забудь передать им мой сердечный поклон. В Тригорском стало просторнее — Евпраксия Николаевна и Александра Ивановна вышли замуж, но Прасковья Александровна всё та же, и я ее очень люблю. Веду себя скромно и прилично. Гуляю пешком и верхом, читаю романы Вальтера Скотта, от которых в восторге, и тоскую по тебе. Прощай, целую тебя крепко, благословляю тебя и детей. Что Коко и Азя? Уже вышли замуж или еще нет? Скажи, чтобы без моего благословения замуж не шли. Прощай, мой ангел.Надежда на примирение и творчество
2 октября 1835 г. Михайловское
Милая моя женка, есть у нас здесь одна кобылка, которая ходит и в упряжке, и под седлом. Всем хороша, но стоит чему-то испугать ее на дороге, как она закусывает удила и несется верст десять по кочкам и оврагам — и тут уж ничем ее не остановишь, пока сама не устанет. Получил я, ангел кротости и красоты! твое письмо, где изволишь ты, закусив поводья, лягаться милыми и стройными копытцами, подкованными у мадам Катерины. Надеюсь, теперь ты устала и успокоилась. Жду от тебя нормальных писем, где бы я слышал тебя и твой голос, а не брань, которой я вовсе не заслужил, ведь веду себя как красная девица. Со вчерашнего дня начал я писать (тьфу-тьфу, не сглазить бы). Погода у нас портится, кажется, осень наступает по-настоящему. Надеюсь, войду в рабочую колею. Из сердитого тона твоего письма заключаю, что Катерине Ивановне лучше; ты бы не так бодро бранилась, если бы она была серьезно больна. Всё-таки напиши мне обо всем подробно. Почему ты ничего не пишешь про Машу? Ведь хоть Сашка и мой любимец, но я всё равно обожаю ее выдумки. Смотрю в окно и думаю: как было бы хорошо, если бы вдруг на двор въехала карета — а в карете сидела бы Наталья Николаевна! Но увы, мой друг. Сиди себе в Петербурге, а я постараюсь поторопиться и приехать к тебе раньше срока. Что Плетнев? Что Карамзины, Мещерские? И так далее — пиши мне обо всем. Целую тебя и благословляю детей.
Адрес: Милостивой государыне Наталье Николаевне Пушкиной
в Санкт-Петербург у Прачечного моста на Неве в доме Баташева.
Остались ли в наше время люди, которые ценят своих жен больше всего на свете так, как это делал Пушкин...
Всем добра, позитива и удачи! :)
Больше интересных статей здесь: Отношения.
Источник статьи: Письма Пушкина жене....