После сбивчивого, вперемежку с причитаниями и плачем, рассказа Насти я набрал номер Киркорова: «Филипп, ну что ты решишь таким способом? Не столько стоит на кону, чтоб так себя вести... В конце концов, нас перестреляют всех,что ли?» «Какого х...? Я ее создал!- раздался в трубке холодный голос. - Так почему я должен отдать Настю тебе? Она моя!»
До этого момента мои отношения с Киркоровым были ровные, многого из того, что происходило между ним и Настей, я просто не знал и в топкости не вникал. Теперь стало понятно, что Филипп может быть и таким. Но даже тогда я и представить себе не мог. что это лишь начало кошмара — бессмысленного и беспощадного... ...
И дался Настюхе тот пруд! Если почитать ее интервью, мой полоумный прыжок в один из Патриарших певица Анастасии Сгоцкая воспринимает чуть ли не как главное романтическое событие нашей совместной жизни. Там и от пруда-то мало что осталось, тина одна... Нормальная глубина только возле берега. Она с кем-то разговаривала у скамейки. «Настя! Я люблю тебя!-— заорал я с другого берега н прямо в одежде сиганул в воду. Сейчас сам удивляюсь, какая муть может внезапно ударить н нетрезвую голову. Плыву, как мне тогда казалось, мощным кролем. (Вообще я неплохо плаваю.) И вдруг начинаю... вязнуть. Попал в самую трясину. Движения мои становятся натужными и истеричными одновременно. Паника. Это ж нарочно не придумаешь: крикнул — -Люблю!» — и утонул в Патриарших прудах! Вдруг нога зацепилась за что-то твердое, оказалось, за дно. Стою посередине пруда эдаким недоделанным Ихтиандром и думаю: как же быть дальше. Воды по пояс, дальше вплавь глупо... Вокруг народ... Пошел к берегу, на пуговицах — тина, ботинки непонятно как еще остались на ногах. Отдыхающие на береп* аплодируют, Настя в восторге. Отмывался и сушился н театре, чувствуя себя неоднозначно. В общем, никогда не ассоциировал тот свой поступок с проявлением чувств — скорее с глупостью в чистом виде.
Да и, собственно, я обычный парень, никогда не обещавший прекрасным дамам Луну с неба или еще каких красивых поворотов. Я и жил-то вполне заурядно. До поры до времени.
В воронежском театральном институте, где я постигал тонкости актерского мастерства, у меня случилась любовь с девушкой Леной родом из Калининграда. Любовь эта была настолько сумасшедшей, что однажды мы решили бросить все и уехать жить в Прибалтику. А что? В 21 год по европейским меркам человек взрослый настолько, что имеет право без справок от родителей выезжать в любую точку мира. Совместная жизнь заскрипела очень быстро. Бытовуха заедала. Смириться с пребыванием в тупике я не мог, мудро рассудив, что дальше будет только хуже. Маленький был, но уже умный. Собрал вещи и смылся, оставив потрясающе проникновенную записку: «Извини, наша встреча была ошибкой». Поступил, конечно, некрасиво. В спину мне летели многочисленные Ленкины проклятия и беспощадная ненависть ее родителей. Безусловно, я стал самой конченой тварью на планете Земля, трусом, предателем и так далее. Я понимал их чувства, но изменить уже ничего не мог.
Вернулся обратно в Воронеж на тот же самый курс. Однако недолго музыка играла... Надо заметить, что музыкальное образование у меня тоже имелось. И вот я и еще трое ребят-музыкантов решили рвануть в Голландию. Думали, мы самые умные, легче всех проживем. Чтобы получить вид на жительство, устроились в шапито, который переезжал каждые две недели. А мы в общем-то разбирали и собирали на новом месте саму цирковую конструкцию. Каторга! Руки загрубели настолько, что ладони цокали по любой поверхности, как копыта лошади по мостовой. Ребята юморили: «До груди девушки дотронешься, а она скажет: «Перчатки сними!» Очередных адских двух дней переезда мы ждали с ужасом. Потому что по большому счету во все остальное время ничего не делали, но пара этих суток запросто перекрывала неделю отдыха. До грин-карты оставались считанные дни, когда во время отмечания приезда в очередной город один из наших товарищей возьми и ляпни: «Нам вообще-то главное — документы получить. Нам ваш этот цирк несчастный по большому счету до Ливерпуля!» Короче, сдал всех, как стеклотару Народ напрягся. И итоге нас с охраной сопроводили до автобуса и зачеркнули визу. Не депортировали, потому что не за что было, но суть та же. Ощущения ужасные. Жизнь кончена. Мы отпетые лохи... Почему-то такие выводы чаще всего приходят в голову в возрасте от 15 и чуть старше...
Прилетели в Шереметьево. Обстановочка соответствует душевному настрою. Осень. Октябрь. Холод. Все серое. Мерзотная погода... Особенно после Голландии с травкой... Стою, в общем, дождичком московским поливаемый, и думаю. В Воронеж вернуться не могу, потому что уезжал с лицом: «-Я вам всем покажу, как надо!» Появиться дома, поджав хвост, - катастрофа. У меня осталось две с половиной тысячи рублей, которые по счастливой случайности не успел поменять перед отъездом за границу, и я решил отправиться в Питер.
События, с которых начиналась новая веха в моей судьбе, были вполне заурядными, за исключением двух. Во-первых, я совершенно случайно столкнулся там с той самой Леной из Калининграда. Ее, беднягу, угораздило приехать в Северную столицу работать актрисой... У нас снова закрутился роман. Во-вторых, я поступил в театральный институт на курс Белинского. Сначала жил у Лениной тетки, у которой обитала и она сама. Но разбитую чашку клеить — занятие неблагодарное и слишком сложное для молодого мозга, и отношения быстро сошли на нет вторично... Под уже знакомые Ленкины проклятия перебрался в общежитие, где, кстати, неплохо устроился на втором этаже. Это важная деталь, потому что именно упомянутую площадь выделили для иностранных студентов, прибывших получать лучшее в мире актерское образование. От первого до четвертого этажа в общежитии царила абсолютная разруха, и только второй со своим евроремонтом был как зуб в носу. Европа в русском бутерброде. Сверху — ад и снизу — ад. За скромную доплату в рай можно было проникнуть, что я и сделал. Белая плиточка, нормальный туалет... Завязалась интрижка с девочкой из Польши. Появились друзья. Денег, конечно, не было. Устроился на работу в липецкую контору, которая возила в Питер все, что бывает в природе из курицы, — мясо, желудки, сердце, крылышки... Товарищ научил химичить. И вся общага меня полюбила еще и за то, что я регулярно снабжал голодную студенческую братву курятиной.
Но почему-то мне снова «не училось». Из воронежского института я ушел с четвертого курса, то есть к моменту приезда в Питер был вполне ученым, а тут опять эти петельки-крючочки — неинтересно... И вот однажды на старый Новый год, пока девчонки накрывали столы, мы с приятелем пошли немножко поиграть в бильярд. Раздолбай, конечно, редкостные. Играем. Подвыпили. Вспомнили, что знакомые ребята уехали в Москву к Проханову: он добирал студентов в Театр Луны. Еще выпили. И вместо того чтобы смирно идти потреблять салаты и водочку в общаге, зачем-то отправились на вокзал и уехали в столицу.
С утра плетемся по Первопрестольной, как два урода. Трясет. Холодно. Пить жуть как хочется... Я в пальтишке легком, ботиночках на тоненькой подошве (пошли ж в бильярд играть!), и только две мысли в голове: зачем мы это сделали и как бы не помереть... Кирюха, парень упорный, говорит: «Пророемся!» И мы пошли. Рядом с Козихинским переулком выпили по пятьдесят капель коньяку, чтобы относительно согреться и хоть как-то прийти в чувство. Явились к Проханову, прочитали стихи, басни... И Сергей Борисович оказался так добр, что принял меня на третий курс. Двадцать три девочки и шесть пацанов. А девчонки... Я никогда до этого не сталкивался с такой концентрацией красоток в одном месте. Просто сумасшествие какое-то! Будто ты напился, упал мордой в клумбу, а вокруг — орхидеи, орхидеи... Непаханое поле орхидей.
Съездил в Питер за вещами и пришел заниматься. Девчонки хихикают, перешептываются, из уголков выглядывают - любопытно же разглядеть новенького, особенно мужского пола в условиях их явного численного недовеса. Так и началась моя учеба у Сергея Борисовича. Соблазнов и историй было много, но главное —я встретил Настю. Самую большую любовь в моей жизни, невероятную женщину, которую в итоге я так бездарно потерял.
Настя Стоцкая была при парне, что не позволяло мне предпринять никаких телодвижений в ее сторону. Но когда на очередной студенческой вечеринке она сама меня поцеловала, нежно вжав в холодильник, я понял, что мои симпатии взаимны. Начался роман. Я жил в общаге на Красногвардейской, и Настя нет-нет да и заезжала в гости. Это сейчас молодое стремление «ударить по площадям» кажется чем-то не сильно нужным. А когда у тебя то и дело гормональные всплески то в голове, то в штанах, всякое может случиться. Словом, так вышло, что переспал с одной девчонкой из общежития. Потом, конечно, думал: а на фига я это сделал?.. Но тут же себя оправдывал: кругом, мол, соблазны, и ничего уж не попишешь! Девицы все как на подбор — те еще персики. Проханов знает в этом толк... Естественно, Насте тут же доложили. Девчонки же, достаточно одной шепнуть: «Только никому не говори!» — и через пять минут весь женский коллектив уже в курсе. Не скажу, что по этому поводу она продемонстрировала какие-то муки душевные. Больше это было похоже на некое размышление: «Я вроде и не страшная, и талантливая, и ноги длинные... Так что ж он?.. Блин!» А в эфир было выдано: «Ах так? Ну ладно!» И потопала прочь. Наши отношения на том этапе нельзя было назвать серьезными. Поэтому и я не сильно убивался: облажался, ну и ладно, орхидей-то много... Но чем дольше я не видел Настю, тем навязчивее становилось желание ее вернуть. Она мне даже снилась. Раньше со мной такого не случалось!
Я не знал, где она живет, поэтому взял друга за грудки: «-Настю надо найти!» «Да я у нее всего один раз был!» — вяло побрыкался он, и мы поехали. Район незнакомый, станция метро «Коломенская». Мы в ночи куда-то бредем по трамвайным путям... Осень. Ветер. То тут,то там компании странных людей — кто пиво пьет, кто еще как развлекается... Под Настипой дверью стоял, как побитая собака. Клялся в вечной любви и преданности. Вскоре мы стали жить вместе. Это было классно! Вместе в институт, вместе обратно. Настюха моет посуду, я рядом бренчу на гитаре про любовь. Ощущение дома было полнейшим. Настя же маньяк чистоты и порядка. Она может пылесосить и протирать пыль круглосуточно. И когда я смотрел, как Самая из Орхидей моет пол в моей прихожей, всерьез думал, что большего кайфа в мире не существует. Моя жена — ангел. Официально мы брак не регистрировали, потому что считали это формальностью. Я и без печати относился к Насте как к жене, и не меньше.
А потом Проханов сделал постановку «Губы» по роману Владимира Набокова «Камера обскура». Дальше — история известная. Марк Рудипштсйн, участвовавший в спектакле, пригласил Киркорова. Филипп пришел и заметил Настю. Мою Настю.
...Все хотят поучаствовать в чужих историях. Все. И, чтобы твоя история осталась только твоей, клеить ее надо аккуратно. Интриг полно. Как и людей, которые умело пользуются обстоятельствами. Верьте только своим глазам и чувствам. Никому не позволяйте воображать себя вершителем вашей судьбы. Никому. Даже если он называет себя королем. Итак, закрутилась история с «Чикаго». Настя что-то рассказывала про кастинги, роль Рокси, про американцев, но как-то странновато, будто в ней проснулся кто-то новый и теперь говорит он. Наверное, так всегда бывает, когда актриса ждет чего-то большого от роли — выхода на новый уровень или просто успеха. Однажды приехала с горой одежды, на пакетах модные дорогие лейблы.
И снова какой-то лепет про то, кик артистке это все нужно и как ей повезло с тем, что сам Филипп Киркоров взял се судьбу в свои руки... С этим было сложно спорить. То, что он делает на сцене — очень круто. Мы пересекались недавно на одной музыкальной премии, и я наблюдал за залом, когда Филипп вышел петь. Собрались же сплошные звезды, тот еще террариум единомышленников... Они смотрели на него как кролики на удава и аплодировали. Кто бы и как к нему ни относился, Киркоров умеет «держать зал». На той музыкальной тусовке я так и сказал: «Филипп, это было круто». «У тебя хороший вкус», — довольно ответил он.
А тогда, во времена «Чикаго», мне казалось, он просто знает, что делает, — как артист, продюсер и вообще опытный человек. Жизнь наша неумолимо раздваивалась. Дома Настя радовалась моим простеньким знакам внимания, цветам или новому теле-фону, гладила мои рубашки, а на публике из дыма материализовывалась роковая рыжая жеищииа-вамп, чья жизнь покрыта тайной и интригами. Публика хочет — публика получит. Мы молодые, глупые, а вокруг все так интересно! Настя в топе! Я попал играть в «Нотр-Дам»! Со мной, начинающим артистом Секири-ным, ведет разговоры за жизнь и бизнес сам король эстрады. Это вам не с директором ДК Крыжополя новости под бормотуху обсуждать... Уровень! Я почти всегда ездил с Настей на гастроли, мы часто втроем обедали, и дистанции в общении я не чувствовал Напротив, было полное ощущение того, что Киркоров взялся нас опекать с пылом наседки, у которой появился первый выводок цыплят, и теперь она даже мечтает о нападении коршуна, чтобы порвать его на сотню маленьких кусочков.
Но шоу-бизнес таков, что просто создать продукт мало. Шаловливые ручки так и тянутся его подогреть. Филипп же не какой-нибудь тривиальный интриган, он вообразил себя режиссером человеческих судеб. Эдакий Карабас Барабас, весело дергающий за ниточки, па которых беспомощно повисли живые люди. И если драматургии в его представлении не хватает, он ее просто добавляет Капает по капельке на плоскость людского любопытства...
Заметки по поводу романа Филиппа Киркорова и моей жены тем временем начали выскакивать, как прыщи на лбу бледного компьютерного гения... Настя заводила разговоры о том, что пиар чистой воды не должен омрачать наши с ней настоящие отношения: «Это период, так надо, мифы полезно подкидывать публике, артиста необходимо окружать подобной ерундой...» Конечно, любому мужику такой коленкор, как минимум, неприятен. Да и мы не в вакууме живем, есть родители, в конце концов! Звонит моя мама из Воронежа: «Леша, как у тебя с Настюшей дела? Я тут в газете прочитала, мол, она с Филей...» Вот и попробуй ей объяснить про правила драматургии в шоу-бизнесе! «Поверь мне, мы живем с Настей вдвоем. Чистим картошку по очереди. Занимаемся любовью. Короче, все как у людей», — отвечал я, и мама успокаивалась.
В том, что никакого романа не было, я, конечно, не сомневался. Я не просто изредка присутствовал в жизни Насти, я с ней жил все это время! Да и она не такой человек, чтобы жить с одним, а влюбиться в другого. Есть такая редкая порода женщин, которые просто не умеют ходить налево, в них генетически заложена программа только прямолинейного движения. Если бы она в кого-то влюбилась, то сразу бы меня бросила. Настя — стихия. Если остыла, это уже ничем не поправить, хоть в костер ее бросай — только сожжешь. Вот такой бриллиант попал в мои руки. И еще я знаю, сколько ио-настоящему стоят глянцевые истории про вечную любовь... «Руку положите жене на бедро... Слоником размахивайте! И — оп! Опять улыбочка, опять слоник...» Играем счастье, граждане! И ты лежишь, как болван, и скалишься в камеру, потому что таков закон шоу. Люди любят красивые картинки. Зрителю, читателю, поклонпикам вообще не важно, сколько в этом махании слоником бешенства и омерзения. Грешен. И слоником махал, и подыгрывал. Просто не знал, как далеко все может зайти...
Признаюсь, была и еще одна причина не опасаться возникновения светлого чувства между Киркоровым и Настей. Разговоры об амурных пристрастиях Филиппа не в пользу прекрасных дам не только постоянно циркулируют, он сам их время от времени и подогревает. Для чего? А кто ж его знает!.. Я был занят в знаменитом спектакле «Ромео и Джульетта», который поставила Лилия Абаджиева в Театре Луны. Режиссерский ход был таков, что все роли исполняли мужики. Я, к примеру, играл няньку. Филиппу нравилась эта постановка, и он частенько заглядывал в театр. И то ли интрига его начала остывать, что привью время добавить горяченькой... Ходит как-то за кулисами и подмуркивает — дескать, мир бисексуален, раз попробуй — за уши не оттянешь... Одним словом, дергает кукловод за ниточки. Ведь вовремя брошенная фраза прорастает иногда тааким урожаем! Дошло до того, что даже люди, которые сто лет знали меня отпетым бабником, засомневались. Я нормально воспринимаю то, что есть граждане с нетрадиционной сексуальной ориентацией. Но колхоз — дело добровольное, и нечего в него всех подряд записывать!
Даже Настюха однажды купилась на «голубую» тему. Я был на гастрОЛЯХ в Гданьске. Звонит мой мобильный. «Когда увидимся?..» — спрашивает Киркоров. «Зачем?» — не понимаю я. «Да ладно, у нас же все было». — «Ты о чем вообще?» — «Говори, любишь меня? Любовь скрывать не надо... Я же помню, что тебе понравилось». Я уже все понял, но послать его подальше даже с такими шуточками не могу. Во-первых, субординация. Во-вторых, вокруг меня люди, и я попросту не успеваю сообразить, как цензурными словами ответить на то, что я только услышал, а Филипп уже повесил трубку. Tут же звонит Настя. «Леш, вы что, педики?!» — спрашивает жена, и голос такой, будто ей там горло клещами пережали. Вот только из-за голоса я понял, что это не придуманный ими совместно дурацкий розыгрыш. Ее колотило, и это явственно слышалось через многие километры. «Настя, ты там спятила, что ли?» Оказалось, они на гастролях остановились, как обычно, в президентском номере из нескольких комнат. И Филипп, просто приоткрыв дверь в Настшгу, позвонил мне... Он играл ею, как кошка мышкой, подкидывая «нужные улики». И со мной тоже играл. А мы велись.
Я ужасно соскучился по Насте. В Юрмалу, где она принимала участие в музыкальном фестивале, летел сломя голову. Только сошел с поезда — в первом же ларьке вижу на всю полосу газеты заголовок «У Стоцкой роман с Азархом». Интуитивно я понимал, что больше всего это похоже на очередной пиар-ход, но снова завелся. Дурак, конечно, но мне так непросто было со всем этим смириться! Устроил Насте головомойку. А она и так вся на нервах — конкурс же, а тут еще я притащился со своей ревностью вселенской. И по накатанной — скандалы, демонстративные уходы в дюны... Стоцкая заняла на конкурсе первое место. Публике нравится, когда все на нерве, а уж если артистка в истерике — вообще красота. Так что и моя скромная заслуга в той ее победе есть. Довел.
Настин гастрольный график становился вес плотнее. После победы на -Новой волне* она участвовала во всех концертах Киркорова. Я начал много времени проводить на съемочной площадке. Ей не нравилась моя тусовка, а я не хотел в ее компанию. Встречались только по ночам. Правда, когда встречались, все складывалось. Наверное, это и был последний сдерживающий фактор. Мы с удовольствием занимались сексом, но стоило одному из нас открыть рот — и все летело к чертям...
Вся эта блестящая дребедень с дурным запахом, которая окружала нашу С ней жизнь, сложно переносимая в условиях отсутстния жизненного опыта, привела к тому, что я устал, как негр на плантации, и... начал расслабляться давно знакомым способом. Ничего такого не делал. Только выпивал и играл с ребятами на бильярде. И тот день, правда, выпили мы хорошо. Настя на гастролях, торопиться некуда. В пять утра беру такси. Звонит жена. В панике говорю водителю: «Музыку выключай! Окна закрывай!- И. так театрально зевнув: «Алло, малыш». «Где ты, любимый?» - тоже сладенько-пресладснько спрашивает Настя. — «Дома». «-Это я дома! А ты, урод такой, где?!» Просто чуть раньше вернулась...
Пробовали разбегаться. Но долго друг без друга не могли. Любовь. Есть она или уже нет, мы выясняли без конца и, стучалось, далековато заходили. Не могу сказать, что дрались, скорее толкались. Я ж отдавал себе отчет, что если ударю по-настоящему. Настюха свалится и больше не встанет... Правда, она это понимала далеко не всегда. Кидалась как кошка! Про такую страсть гонорят «на грани болезни». Я ее ревновал к каждому столбу, и она меня — тоже. Настя — мастер спорта по выносу мозга. «Что она от тебя хотела? Время спросила? У нее часов нет?» — и понеслось. Однажды чуть до поножовщины не дошло. Я. конечно. не подарок, по ножами-то кидаться зачем? Не помню, из-за чего разгорелась та битва, зато в памяти прекрасно сохранилось, во что она вылилось. Настя говорила. Много. Недобро. А я молчал, что, как известно, вторую сторону' в конфликте бесит сказочно. В конце концов я сказал какую-то глупость навроде: «Ну залей желчью всю квартиру! Мало тебе на сцепе интрижек всяких?
Домой притащила? Ну давай, может, еще белье грязное разбросаем?» — и услышал, как взвизгнуло лезвие, выдергиваемое из деревянного футляра. Мне этот набор ножей подарили на кулинарном телешоу. «Ты, что, зарезать меня хочешь? — спросил я. — Не надо, любимая. Эти ножи в дом принес я, и не тебе меня ими резать!- Конечно, всерьез это воспринимать было нельзя, несмотря на крайнюю точку кипения супруги. «Насть, представляешь, в какой-нибудь «Дежурной части» покажут сюжет: певица Стоцкая зарезала актера Секирина, три ножевых...» Стычки такие чаще всего заканчивались ржачем и постелью. Вообще, когда мы оставались с ней вдвоем, без заботливых дядюшек и прочих доброхотов, у нас все было хорошо.
С Настиным братом Пашей Майковым мы дружим много лет. Но он, как и остальные родственники, по большому счету никогда не относился к нашему альянсу серьезно. Почему, не знаю. И только друзья говорили: «Вы красивая пара, такие офигенские оба... А какие у вас дети красивые будут!» И вот тебе — пожалуйста! Вообще никаких общих детей. Я много раз заговаривал о ребенке, но Настя почему-то боялась от меня рожать. - «Ну да, ты будешь с друзьями в бильярдных сидеть, а я — с лялькой дома», — говорила она. Чего-то не хватало ей во мне. А может, просто боялась прерывать карьеру иди уже не могла нажать па тормоз. Я не понимал. Мы наконец купили квартиру, съехали со съемной, появилась приличная машина, могли бы позволить себе отдать детей в хорошую школу... Девять лет жили вместе, но так и не получилось.
Очередное смутное время началось, когда газеты заверещали про Настины шашни с Владом Топаловым. Казалось, быть вместе уже не имеет никакого смысла, потому что жизнь превратилась в соревнование, кто кого больнее пнет. Про Топалова она, конечно, говорила, что вранье. И это, кстати, правильно. Все равно никому эта правда не нужна. Она делает настолько больно, что невозможно пережить — как удар в сердце, и дышать не можешь. Микроинфаркт. Я знаю это, потому что пережил.
Мы снова попробовали пожить отдельно, но так же безуспешно, как и в прошлый раз. Разлюбить друг друга не получилось.
А потом произошло то, что, наверное, можно увидеть только в кино про грозные 90-е. Настя была с Киркорооым в Каннах. Не берусь судить, что именно там произошло... Вроде как Филипп сказал ей, что она полетит с ним в Венецию. Настя отказалась. Дело в том, что наш добрый Дедушка Мороз весьма активно знакомил ее с нужными, а главное — богатыми людьми. Мы ж все понимаем, по каким правилам идет игра. Просто продавать голосок на концертах — хорошо, но мало. Хочется еще дивидендов... В минуту откровенности Настя рассказывала про установки, которые ей выдавались перед деловыми переговорами: дескать, этот человек может профинансировать то-то и то-то, постарайся ему понравиться. В Венеции планировалась как раз одна из таких встреч. И вот звонит мне жена: «Леша, встречай меня в Шереметьево!- — «А что случилось?» — «Ничего! Я лечу домой!»
Поехал. Встретил. По дороге из аэропорта нас преследуют два джипа. Я поначалу даже думал, что мне показалось. Но нет, зажали на набережной. Из джипов выбегают четверо с бритыми затылками... Удара в лицо я прочувствовать как следует не успел, потому что через мгновение уже повис за ограждением моста. Подо мной мутные воды Москвы-реки, надо мной — суровые лица, вещающие что-то философское из разряда «жизнь-то одна, и прожить ее надо так...- Bниз с моста они Meня не скидывают — видимо, команды такой не было. Зато берут обещание научить «правильному поведению жену». И отпускают. Сажусь в машину. Настюха в истерике: «Леша, родненький, что они тебе сделали, что им от нас надо?» В конце концов она, чуть успокоившись, рассказала, как во Франции объявила Филиппу: «Я устала и лечу в Москву к Леше». А в ответ услышала: «Ах так?! Ну попробуй, дрянь неблагодарная!» Собственно, после этого и состоялся наш сложный разговор на тему, кому же принадлежит Анастасия Стоцкая. Да и какой, собственно, разговор? «Я ее создал, она моя!» И точка. Вернее, запятая, потому что дальше пошло по нарастающей.
Мы собирались пожениться официально и незадолго до этих событий подали заявление в загс. Наверное, подобный шаг должен был стать протестом всему обществу, потому что в тот период это самое общество ополчилось против нас. На-стины родители убеждали ее забрать заявление. Я знаю, что велись разговоры, кто есть король эстрады Киркоров и почему не стоит держаться за какого-то там Лешика. Филипп — он ведь таких песен напеть при желании может! Типа *Я и не знал, что любовь может быть жестокой...» Да ну? Не знал он...
Телефонные разговоры велись страшные. Мне пообещали никого не пожалеть. Я задергался по поводу своих родных. За себя я не боялся, но когда замешаны не только два человека, а еще и те, кто беззащитен... В общем, я был не в состоянии думать ни о чем другом, кроме возможных последствий...
Нас поломала эта ситуация. Против лома ведь пет приема. Заявление из загса мы забрали. Признаюсь, я подстраховался — тоже обращался к «серьезным людям». Конечно, никто передо мной и Настей не извинился, но стало очевидным, что «битва за звезду» окончательно сдулась. Подробностей «переговоров» я жене не рассказывал. Незачем женщине все это знать. Я так воспитан, что мужчины, если они таковыми являются, должны выяснять все между собой, без привлечения слабого пола. Женщины нас только впутывают в такие полукриминальные передряги. Однажды из-за Настюхи я уже чуть не угодил в тюрьму, так чего бояться-то?
Та история произошла во дворе, в котором мы жили. Надо заметить, дворик был тот еще. То лобовуху на машине разобьют, то какие-то кровавые тряпки на капоте оставят. И вот однажды приходит Настя и рассказывает, что когда проходила мимо пьяной дворовой компании, услышала в свой адрес мерзкую непристойность. Пошутил кто-то из этой швали. Я посмотрел во двор — пятеро, многовато. Позвонил двоим друзьям. И мы отправились вниз выразить свое восхищение удачной шуткой. Били мы их страшно. Всех отоварили. Только «предводитель» смылся. Потом в бильярдной подошел с предложением типа «выйти надо». «Хорошо, пойдем», — согласился я и сломал им дверь в туалете. Правда, милиция себя тоже проявила. Приезжали, задавали вопросы. «Да вы что? Я приличный человек, актер, у меня жена певица, какие драки?» — изумлялся я. Хотя, конечно, переживал, как бы кто из шутников ненароком не помер. Но у дураков обычно здоровье крепкое, и эти вскоре в полном составе снова выползли во двор. С того момента если Настя выносила мусор, они ей дверь подъездную открывали...
Ну так вот. После «битвы за звезду Настя ушла от Киркорова. Мы отчаянно думали, как спасать семью. Были вымотаны, измучены... Один друг, очень верующий человек, сказал, что все у нас с ней наперекосяк, потому что без бога живем. Убедил. Мы выключили мобильные и поехали к чудесному батюшке в Кострому венчаться. Я перед богом обещал быть рядом с Настей в болезни и здравии, богатстве и бедности. Я верю в это. Потому что хотя бы во что-то в жизни надо верить.
Зажили заново. Никому мы стали не нужны. Во всех смыслах. Вообще происходило парадоксальное. Нас больше не дергали, газеты не писали про интрижки, Настюхины песни все реже и реже попадали в эфиры. Гастроли сначала здорово поредели, а потом и вовсе пропали. Казалось бы, наконец появился тот самый покой, к которому мы оба стремились. А не складывалось. Мы оказались безнадежно отравлены сценарием, в котором с легкой руки Филиппа Бедросовича существовали несколько лет подряд. Знаете, как человек, который долго крутился на карусели, вдруг понимает, что карусель остановилась и теперь надо просто сойти, по он уже не помнит как. Киркорова рядом пс было, но шоу ведь должно продолжаться...
Про Настюхин «фотографический» триумф не написал разве что ленивый. До сих пор Интернет кишит фотографиями, озаглавленными «Обкуренная Стойкая». Перепугалась Настя тогда насмерть. Наваляли с девками дурака, с голой грудью у мусорного ведра напозировались, с косячком запечатлелись... Максим (как же — первейший друг!) все это зачем-то снимал. а потом вдруг потерял ноутбук из закрытой квартиры. Околозвездные товарищи, они же любят всю эту мишуру, показывают кому-то, хвалятся: мол, а я вот такую Стоцкую живьем видел. И если кому-то нравится просто кичиться звездными знакомствами! то другие сообразили, как с этих фото получить денег. Ну кто виноват, если сама попалась?.. Настя была готова платить, но газеты, видимо, дали больше.
«А с какого перепуга тебе все должно с рук сходить? Ты кто есть-то? Звезду поймала?» — я ужасно разозлился из-за тех фотографий, поэтому говорил жестко. Советовал голову включать, прежде чем шутить с чем-то опасным. Но и жалко ее было. «Мне, — плакала жена. — нужна твоя поддержка». Мы понимали, что «сдал» кто-то из своих. «Никому нельзя верить, никому...» — то и дело повторяла Настя. Крышу ее покосило. На улицу не пойду - на меня показывают пальцем и смеются. Говорить ни с кем не хочу — все предатели. Хочу сидеть дома и заедать горе пирожками. Вскоре появился новый пунктик: я толстая, ты меня разлюбишь, сцена подо мной провалится...
Я тоже добавил карусели ускорения. Хотя, бог свидетель, не хотел. Что-то отмечали у друга на даче. Я звал Настю, но она не поехала. Слишком много выпили. Мое одиночество скрасила коллега, актриса. Ну вы ж понимаете -- вечеринка, всем весело... А через некоторое время сижу я на съемочной площадке, читаю текст, который мне предстоит произносить в кадре, и вдруг подходит та самая барышня: -Я беременна'. Я виду не подал, но все внутренности провалились в пол... В общем, она сказала, что прерывать беременность не будет. Я ситуацию принял. Попросил только об одном: «Я очень люблю жену и всегда буду с ней. Поэтому давай сохранять эту тайну как можно дольше». Родился малыш. Кому-то правду о нем по секрету сказала его мама, кому-то я... Я был на гастролях, когда позвонила Настя. Говорит вроде обычные, дежурные слова, но по ее голосу понимаю, произошло что-то непоправимое. «Леш, это правда, что у... от тебя ребенок?» — спрашивает. Земля ушла из-под ног. «Давай вернусь в Москву, и обо всем поговорим». — «Сейчас отвечай!» Отпираться смысла не было, и я сказал: «Да». Приехал. Поговорили. Почему-то Настю во всей этой истории больше всего волновала одна деталь. «Ты представляешь, если все узнают? Как я буду выглядеть?.. » — повторяла жена. А я смотрел на нес и понимал, что этого она мне простить не сможет. Уже не может. Взгляд больной, и куда-то ушла жизнь из голоса, он стал тусклым, шелестящим. Не кричит, не ругает, не хватается за пож. И это моя Настя, от возмущения которой люстры обычно трясло мелкой дрожью. «Уходи, Лешка. Совсем уходи», — прошептала она, и я пошел жить к другу. А ведь ребенка я хотел от Насти, женщины, которую люблю! До сих не могу произнести эту фразу в прошедшем времени.
Вот таким незамысловатым образом я просрал свою единственную настоящую любовь. И никакие выдуманные истории про «королевские страсти- тут ни при чем. Кругом виноват один я. Меня накрыло самой настоящей депрессией. Я не хотел пи с кем общаться. Мне говорили, что я превратился в сволочь, использующую окружающих только в своих целях и выбрасывающую их сразу после достижения желаемого. Наверное, да. Зачем тратиться на ненужных, по сути, тебе людей? Мне нечего у них взять и давать тоже ничего неохота. Я был уверен, что рядом со мной больше никогда не появится женщина. Никто не мог заменить Настю. Я много думал о ней, я ею бредил. И знаете что? Несмотря на все свои эпатажные выходки, неумные поступки, отчаянные фортели и прочее, прочее, она одна во всем этом нашем зоопарке выстояла и осталась человеком.
Я все понимаю. У нее муж. Родился малыш. Фотосессии в глянцевых журналах — беременная Стоцкая, родившая Стоцкая, счастливая Стоцкая... Я не мог ей не позвонить. «Настя, что мы наделали? — сказал я. — Хорошо, пусть у нас 1:1... Пусть ты замужем и есть ребенок. Возвращайся. Я без тебя не могу!»
То, что я услышал в ответ, отрезвило, словно ушат ледяной воды: «Неужели ты считаешь меня такой гадиной? Ты и правда думаешь, что я способна жить с кем-то и родить ребенка исключительно тебе назло?»
Все. Точка. Я очень стараюсь перевести Настю в разряд персонажей эфемерных. Их можно любить. По ним можно страдать. Но дотронуться больше нельзя.
Мы оба потеряли ее — не правда ли, Филипп Бедросович?..
Алексей Секирин
«Киркоров играл Настей, как кошка мышкой. И со мной тоже играл»
Записала Елена Михайлина
Караван Декабрь 2011