Анна Ивановна затопила печь, вскипятила чайник и села завтракать. Наконец-то выпал снег. Улица чистая от белого, только почерневшая лебеда на соседнем огороде еще напоминала о прошедшей осени. Хорошо на улице. Теперь жди морозов. Но Анна Ивановна не беспокоилась, дров хватит – два трактора колотых надежно уложены в поленницу. Дров хватит. Теперь с дровами стало хорошо. Были бы только деньги, привезут готовых – ни пилить, ни колоть не надо. Целая бригада по району работает, помогает старикам. А как не помочь? Работы нет. Совхозов нет. Молодежь только и держится за стариков-пенсионеров. Кому дров привезут, кому воды принесут, кого в бане помоют, кому поесть приготовят – вот и заработок. Уважают пенсионеров. Но не все.
С недавних пор появились у Анны Ивановны соседи. Два года жила без соседей и вот – поселились. Раньше жила по соседству тетя Катя Кривоногова. Да умерла. Старая была, на девяностом году скончалась. Дочь ее Татьяна, как только схоронила мать, на продажу избу выставила. За пятьдесят тысяч рублей. Долго покупателей не находилось, но вот нашлись. Приехали какие-то шальные и купили. Почему шальные? Да потому и шальные, что не спросили никого, не посмотрели на дом, а прямо приехали жить. Заочно, видать, купили. Приехали на машине старой с прицепом. В прицепе всякие вещи мелкие в узлах да коробках – и все. Хорошо, что Татьяна никакой мебели из материного дома не взяла, а то бы и спать не на чем им было. Вот и живут. Трое их: женщина лет тридцати и двое мужиков. Кто они друг другу, неизвестно. Родные ли, не родные ли – неизвестно. Анна Ивановна пошла было в первый день знакомиться с новоселами, но куда там – не пустили. Женщина вышла на крыльцо и сказала: «Приходите потом. Сейчас некогда нам». Ивановна развернулась и назад. Больше не ходила.
Эти новоселы жили без всяких выкрутасов, пока тепло было, а потом наступили холода. Дров у них нет, а топиться-то надо. Стали они искать источник обогрева и нашли. Было в поселке со светом все хорошо, а потом непонятно что началось. В семь часов свет еле теплится, лампочка вполсилы горит, а телевизор совсем не идет. Все старухи на утро жалуются – свет плохой был. И так каждый день. Пожаловались в Электросеть. Монтер приезжал – сказал все нормально, провода целые. А потом Анна Ивановна углядела, почему свет такой. Была она на дворе и увидела через забор, как один из мужиков-новоселов провода накидывает. Зашла к себе в избу, включателем щелкнула, а лампочка еле-еле теплится. Вот и догадалась, в чем дело. Воруют свет. Наутро позвонила, куда надо. Приехали из электросети с милицией, но толку-то – ничего не нашли, а может и не искали. А эти новоселы гулянку устроили. Музыка до утра гремела. А утром, сели в машину и поехали. Наверное, за водкой. Известно, как под утро похмелиться-то хочется. А Анна Ивановна, не будь дурой, взяла и позвонила куда надо. Сказала: «За рулем Жигулей, номер такой-то, из поселка Д. в район едут пьяные люди. Остановите их, пока они дел не наделали» и положила трубку. Через час вернулись только двое и без машины – женщина и мужик. Второго, видать, вместе с машиной арестовали. «Вот так вас и надо учить, соседушки», – обрадовалась Анна Ивановна своей маленькой победе.
А потом пришла соседка-красавица. Видать, похмелилась. Сказала «здрасьте» и стыдить Анну Ивановну стала. Вы, говорит, женщина, зачем нам гадости делаете. Разве, говорит, мы вам что-нибудь плохое сделали. Как, говорит, вам не стыдно. Мы, говорит, живем спокойно, вам, говорит, совсем не мешаем. Чего, говорит, вы на нас в электросеть жалуетесь, зачем в милицию звоните.
Ивановна оторопела, растерялась. А потом сообразила, очухалась. «Это, – говорит, – я что ли свет ворую да пьяная по поселку езжу? Это я что ли с соседями не здороваюсь? Это я что ли бездельничаю и не работаю? Это я что ли с двумя мужиками живу? Это я что ли…» Больше уж и не выговорила. Поднялось у нее давление, задыхаться стала. Потемнела у нее в глазах. Схватилась она за сердце и повалилась на кровать, на которой сидела. А соседка говорит: «Что, плохо тебе? Еще хуже будет, если не отстанешь от нас? Ты думаешь, хорошо сейчас Виталику на нарах из-за тебя париться? Погоди, вот он вернется, мы тебе устроим Варфоломеевскую ночь, старая». И ушла.
Анна Ивановна еле оклемалась. Всю ночь таблетки глотала. Только к утру немного вздремнула. Утром пошла за водичкой с ведерком маленьким. Поглядела, а со стороны речки забора нет. А забор общий. Теперь любая скотина в огород летом зайдет, все потопчет. А где забор? Поглядела на соседскую избу, а у нее из трубы дым идет. Неужели забором печь топят? Так и есть. Сломали на дрова и топят. Позвонила в поселковую администрацию. Рассказала все. Обещал глава заставить этих пришлых восстановить забор. Но пока не шевелятся они. Не восстанавливают. А вчера тот вернулся, который на сутках сидел. Шел пьяный мимо дома Анны Ивановны. Глядел на ее окна и по горлу сам себе большим пальцем водил. Значит угрожал.
Анна Ивановна держала чашку чая в старческой руке, а слеза покатилась, побежала по сморщенной щеке и угодила прямо в чашку…
