Век назад не было в Pоссии спорта популярнее, чем французская борьба. Сильнейшим в ней считался шестикратный чемпион мира Иван Поддубныи. Бывало, что он проигрывал отдельные поединки, однако не проиграл ни одного турнира. Выделялся Поддубныи и ненавистью к договорным схваткам, хотя в те времена это было законным приемом спортивно-циркового зрелища. На уговоры антрепренера уступить сопернику, чтобы потом эффектно взять реванш, непобедимый атлет упрямо отвечал: «Ага, только сначала пусть он попробует меня положить». На всей планете русский чемпион боялся лишь одного борца - своего отца.
С ШИКОМ, НО БЕЗ ШИКЕ
Афиши цирка Вяльшина, расклеенные по всему Новосибирску, гласили; «Спешите видеть! Только у нас! Непревзойденный русский богатырь Иван Поддубный против всемирно известного шведского борца Маурица Андерссона!» Народ валил валом.
И вот отработали свое акробаты и жонглер, подивил публику фокусник-шпагоглотатель. Ближе к главному - борьбе - публика уже и в проходах стояла. И наконец - «Ива-а-ан Поддубны-ы-ый!» - раскатисто провозгласил ширехштал-мейстер, и на арену под приветственные крики ступил могучий атлет - любимец публики. И тут же: «Ма-а-ауриц Андерссо-о-он!» Уважительный гул прошел по рядам - мощная фигура шведа впечатляла. Прошелестело по рядам - заключались пари. Борцы пошли на сближение, публика настроилась на азартное зрелище. Но зрелища не было. Поддубный просто поднял соперника в воздух и хряпнул его оземь на обе лопатки.
Всеобщее онемение сменилось буйством. Одни зрители вопили браво, другие свистели и орали: «Нечестный бой! Они сговорились! Швед сам поддался!» Пока администратор пытался успокоить публику, за кулисами разыгрывалась драма.
Владелец цирка Вяльшин метался между Поддубным и Андсрссоном - ублажить народ можно было, лишь повторив поединок. Поддубный был только за! Но прославленный Андерссон (позже - серебряный призер летних Олимпийских игр 1908 года) сначала отказался, а затем выставил условие: пусть Поддубный пойдет на шике. На языке борцов это означало договорную схватку, добровольное поражение. «Я?! Шике?! - вскипел Поддубный. - Да никогда в жизни!» Но тут - вот уж чего он не ждал - жена Вяльшина бухнулась ему в ноги. «Не погуби, - рыдала она. - Публика потребует деньги назад, мы разорены». Против бабьих слез у непобедимого борца силы не было. Он помялся, махнул рукой: «Добре. Объявляй номер». Цирковые изумленно переглянулись: чтоб Поддубный добровольно поддался - не бывало такого!
Борцы вышли - и зал притих в ожидании. Картинно-медленно соперники сблизились, сцепились в схватке. И Поддубный таки выполнил обещание лечь под противника. Но - как! Он сгреб громадину-шведа в охапку, поднял в воздух, сам лег и аккуратно возложил ошеломленного Андерссона сверху. Цирк да и только! И цирк взревел от восторга. Опозоренный Андерссои бросился вон с арены. А Поддубный с проказливой ухмылкой под щегольски закрученными усами стоял, победно подняв руки под новый всплеск обожания публики.
Директор цирка облегченно крестился за кулисами: обошлось! Памятуя крутой нрав Поддубного, он с самого начала не верил, что тот пойдет на шике. Всем было известно: Иван Поддубный борется только в буре - настоящей спортивной борьбе.
Термины «бур» и «шике» в конце 19 - начале 20 века были в широком употреблении в среде профессиональных борцов. Стадионов и рингов в России еще не имелось - все заменяла арена цирка. Шике -борьба по сговору - исходила из специфики циркового зрелища: ну не желал народ бесконечно глазеть, как пара борцов, пыхтя и барахтаясь, долго и нудно пытаются одолеть друг друга. Иное дело - спектакль, который разыгрывался с заранее известным (не для зрителей, разумеется) результатом. Тут тоже в ход шли и мастерство, и сила, и владение техникой, однако задача была другая - демонстрация эффектных приемов, красиво, ловко, артистично.
В утешение борцам, вынужденным проводить почти всю спортивную жизнь в шике, родилась красивая легенда. Якобы раз в год встречались все они в честном бою в одном из трактиров немецкого города Гамбурга, и там при закрытых дверях и занавешенных окнах выясняли по истинному «гамбургскому счету», кто чего стоит.
Правда, хотя делиться воспоминаниями старожилы спортивно-цирковых баталий страсть как любили, конкретных примеров никто не называл. Но в 1928 году о байке как о непреложной истине написал известный литератор В. Шкловский. Ему требовалось просто щегольнуть красивым выражением в споре с Булгаковым. Однако литературный скандал быстро забылся, а удачное выражение - судить по гамбургскому счету, то есть честно и непредвзято - осталось.
На самом деле борцам не надо было далеко ездить, чтобы определить сильнейшего. Для того и существовал бур - борьба настоящая, без дураков. И тут уже все происходило без «спецэффектов». Случалось даже, что публика расходилась, утомившись длинным поединком, а соперники продолжали ломать друг друга в опустевшем цирке, пока вокруг бегал по ковру разъяренный хозяин и шипел: «Вы что» с-с-сукины дети, разорить меня хотите?!» Однако когда на буровую схватку выходил Иван Поддубный, публика времени не замечала.
Талантливого борца не раз пытались уломать на шике, объясняли: на буре много не заработаешь, зрителям надо зрелище. «Вот приехал, скажем, не знакомый публике борец, а ты, Иван Максимыч, его повалил - и все, завтра уже никто на него не пойдет, - горячился владелец цирка. - А вот если ты, к примеру, в первый день ляжешь? На другой день толпа повалит смотреть на твой реванш. А мы возьмем да и продлим вашу схватку до закрытия цирка, чтоб результат остался неизвестным. Тогда и на третий день народ сбежится смотреть, как ты его красиво положишь. Вот это будет кассовый сбор!» «Ага, - невозмутимо отвечал Поддубный. - Только нехай сначала он попробует меня положить». И точка
И ЖДЕТ ТЕБЯ ОГЛОБЛЯ
Лишь одного силача Иван Поддубный считал сильней себя - своего отца. Максим Иванович был человеком колоссальной мощи - играючи забрасывал на телегу пятипудовые мешки с зерном. И отец, и мать Ивана происходили из запорожских казаков, так что могучих предков в его роду хватало. И старожилов тоже - жизненная стезя, крестьянская, без затей, простиралась перед каждым из шести отпрысков Поддубных на сто с лишним лет вперед; до такого возраста доживали предки.
Возмужание Ивана год от года отмерялось все увеличивающейся подъемной тяжестью мешков с зерном. Любимым развлечением была борьба «на поясах». Это потом ее упорядочили, ввели регламент, очки и все такое. А в конце позапрошлого века, да на селе, все было бесхитростней: ухвати противника за кушак и, не отпуская, борись сколько влезет, пока ты его или он тебя не уложит на лопатки. С таким тренером, как отец, не было у Ивана равных в родной деревне Красеновке, что на Полтавщине. По праздникам односельчане сбегались поглядеть на азартную борьбу Поддубных - отца и вошедшего в силу сына. Не часто, но бывало, что и сын укладывал отца на пол. И не мог уразуметь - то лив самом деле с перепугу одолел наставника, то ли тот нарочно поддался, решив подбодрить сопляка.
Так бы и шла размеренная жизнь Ивана от посевной до урожая, от будней до редких праздников, но случилась у него несчастная любовь. Приглянулась ему соседская Алена. Однако сватовство сорвалось - с высоты крепкой зажиточности Алениной семьи Поддубные со своим скромным хозяйством выглядели бедняками. Иван не отступился и решил уехать на заработки в Крым - сколотит сумму, достаточную для свадьбы, тогда вернется. Он отбыл из родного села в 21 год. А вернулся - через три десятка лет...
В портовом городе здоровенному выносливому парню была прямая дорога в груз-чики. Иван тупо тягал пудовые мешки по трапам кораблей по 14 часов в сутки - сначала в Севастополе, потом в Феодосии, и не подозревал, какой роскошный сюрприз готовит ему судьба. В Феодосию приехал цирк Вескаравайного. Тумбы в порту запестрели яркими афишами. Работяги-грузчики оживились, пошли рассказы о прежних захватывающих представлениях. В первый же выходной заинтригованный Иван направился в цирк. Красочное зрелище его заворожило. А как вышли атлеты, больше он уже никого не видел.
Ему повезло - труппу борцов составляли первоклассные профессионалы, и через несколько дней обещал быть чемпионат борьбы на поясах. Иван ринулся к антрепренеру, и тот разрешил участвовать в поединках. Видимо» рассчитывал потешить публику, выпустив против искушенных борцов неотесанного парня. Да только произошло неожиданное. Раз за разом никому не известный - как его? Поддубный? откуда взялся? - укладывал именитых противников - Бороданова, Разумова, Паппи на ковер. Среди них был и эстонец Георг Лурих - будущий чемпион мира по французской борьбе (1901 г.).
Лишь одного силача не смог одолеть Иван - богатыря Петра Янковского, выступавшего под латинским псевдонимом Урсус - Медведь. Не человек -глыба, более девяти пудов веса, большой знаток борцовских приемов. Но и победить себя этой глыбе новичок не дал: поединок закончился вничью. Много позже, когда имя Поддубного стало греметь по всему миру, Янковский понял, что ту ничью может смело рассматривать как победу.
Через пару недель цирк отбыл по своему кочевому маршруту. Взбудораженный Иван какое-то время еще потягал мешки в порту, да и бросил это никчемное занятие. Он подался в Севастополь - в цирк итальянца Энрико Труцци. Там стал выступать с номерами - держал на плечах телеграфный столб, на обоих концах которого повисали по десятку и больше человек, пока столб с треском не разламывался. А то поднимал на вытянутой руке трех человек, связанных друг с другом, и обходил с этой ношей арену по кругу. Главной же его фишкой оставалась борьба на поясах. Из вечера в вечер он выходил на поединок с разными соперниками, и становилось очевидным, что равных ему нет.
Цирковая жизнь затянула. Милый образ скромницы Алены померк на фоне ярких цирковых прелестниц. Бурный роман с канатоходкой венгеркой Эмилией и не менее бурные переживания, когда она, неверная, променяла его на поклонника-купца, и вовсе заслонили былое деревенское житье-бытье. А тут еще от братьев пришло письмо: слухи о цирковых «подвигах» Ивана дошли до их села! Отец сильно разгневался, грозит, как вернешься, обломать об тебя оглоблю. Поднаторевший в борьбе Иван по-прежнему не был уверен, что уложил бы отца на лопатки, - так что о возвращении не могло быть и речи.
Вскоре никто уже не спрашивал: Поддубный? откуда взялся? Теперь этим именем козыряли. Ветеран цирка борец Дмитриев впоследствии рассказывал, как он по указке антрепренера в одежде мастерового - картузе и красной рубахе под пиджаком, смешивался со зрителями и ждал, когда начнется обычный в цирке чемпионат. Чтобы раззадорить публику, выходивших борцов представляли как победителей известных силачей, не гнушаясь откровенной липой. И вот объявляют. «Знаменитый борец Михайлов - победитель Поддубного в поясной борьбе!» Имя Поддубного (с которым Михайлов в реальности рядом не стоял) зрителей сильно впечатляло. Тут наставал выход Дмитриева-«мастерового». Он кричал с галерки: «Ежели он такая знаменитость, так вот я желаю с ним бороться и ставлю за себя сто рублей, что брошу его точно на заказ!» Начиналась борьба-шике, и, повозившись нужное время, «простой зритель», к вящему восторгу простодушной публики, побеждал «победителя» самого (!) Поддубного. Аншлаг назавтра был обеспечен.
МОШЕННИК ПОТЕЛ МАСЛОМ
Мировая известность Поддубного началась с жесточайшего облома.
В 1903 году в Париже должен был состояться чемпионат мира по французской борьбе (то, что сегодня называется классической, или греко-римской). В российское Общество любителей атлетики в Санкт-Петербурге полетело предложение от французского журнала «Спорт» - шлите представителя для участия в состязаниях. Кинулись искать кандидата по всей России - и нашли, что наилучший - Поддубный.
Три месяца изнурительных тренировок под руководством тренера по французской борьбе мсье Эжена - и вот никому не известный русский борец (33 года, рост 184 см, обхват груди 134 см, пояса - 103 см, вес 120 кг) - на ковре в Казино-де-Пари. Это был весьма представительный чемпионат. В Париж съехались 130 борцов, большинство - мировые знаменитости. Условия состязания просты: одно поражение - и ты вылетаешь из игры.
Поддубному понадобились считанные дни, чтобы о нем заговорил весь Париж. Одиннадцать поединков - одиннадцать поверженных соперников. А на двенадцатый последовала подлянка. Двенадцатым противником был звезда французского спорта парижанин Рауль де Буше. Первые же минуты схватки с ним насторожили Поддубного. Противник не то чтобы ловко уклонялся, а попросту выскальзывал из рук. Бесхитростный Иван доселе никогда не слышал об известной мошеннической уловке, известной среди борцов как «турецкий рецепт». Секрет примитивен и эффективен: кожу многократно обрабатывают оливковым маслом, каждый раз - до полного впитывания. В итоге на вид борец выглядит сухим, но на ринге начинает потеть маслом.
Когда Иван понял, отчего противник выскальзывает из его рук ужом, то заявил протест. Но судьи не стали дисквалифицировать мошенника - просто велели время от времени обтирать его полотенцем. Это было бессмысленно: не проходило и минуты после обтирания, как кожа Рауля выдавала новую порцию смазки. И жульничество сработало. За час схватки Поддубному так и не удалось ухватить соперника, чтобы положить на лопатки. И хотя преимущество было явно за русским, судьи присудили победу французу «по очкам», а также «за красивые и умелые уходы от острых приемов». Даже парижан, болевших за своего, смутило судейское беспардонство, и вялые аплодисменты «победителю» прозвучали не слишком уверенно.
Налицо был грязный заговор - русского попросту вывели из дальнейших состязаний. Он слишком резво дебютировал на международной арене - такой напор грозил смешать карты устроителям чемпионата. Это поняли в Петербурге, когда потрясенный откровенной подставой Поддубный рассказал, как дело было. Решили скандал не затевать, но по телеграфу все же предложили судейской коллегии повторить спорный поединок. Рауль дс Буше отказался. Не новичок в спорте, он отлично понимал, что в честном бою Поддубного ему не одолеть.
И все же через год они встретились. Это случилось на международном чемпионате в Петербурге. Распорядителями вновь были французы: дело в том, что чемпионат финансировал мсье Дюпон, антрепренер звезд французской атлетики. У Дюпона все было схвачено: он заранее прикинул, кто из его команды какие места возьмет, и уладил вопрос с судьями. Было объявлено, что каждый вышедший в финал получает три тысячи рублей, еще две тысячи распределяются между вторым, третьим и четвертым местом.
Поддубный был уверен, что без подвоха не обойдется. Однако и он был не лыком шит. Даром, что ли, имел в тезках Ивана-дурака из сказок. Самое время теперь ваньку повалять.
Цирк братьев Чинизелли, рассчитанный на три тысячи мест, ломился от желающих увидеть приезжих знаменитостей и поболеть за своих. Но вот Поддубный вышел на первый поединок, и зрители ахнули - это провал. Неузнаваемым был непобедимый Иван, бился без охоты и уверенности. Правда» соперника на лопатки клал - но с такой натугой, что было ясно - следующего ему не одолеть, а до финала и вовсе не дойти. Рауль был в восторге! Его главный соперник так и не оправился от парижского поражения. Но мсье Дюпон был тертый калач. Ему донесли, что Поддубный серьезно тренировался весь год. Хитрит? Экономит силы? Ну так надо его вымотать до того, как он сойдется на ринге с Полем Понсом, которого Дюпон собирался сделать победителем. Мсье был так уверен в своих планах, что даже резко увеличил выигрыш, объявив; победителю чемпионата - все пять тысяч рублей. И расписал в кулуарах перед своими сценарий так: Рауль должен затягивать схватку с Поддубным как можно дольше, чтобы вытянуть из него сил как можно больше. Тогда Ионе Ивана победит без проблем. В финале Рауль пускай ляжет под Понса, тот получит все пять тысяч, которые они потом поделят.
Тем временем Поддубный продолжал бороться так вяло, что каждая победа казалась случайной и последней. И вот наконец дошло дело до Рауля. Де Буше бодрячком выскочил на ринг, поднял глаза на соперника - и обомлел. На него с насмешкой смотрел абсолютно свежий, налитый силой и праведным гневом русский богатырь. Поддубный и пикнуть мошеннику не дал, с ходу пошел в атаку, как следует помучил - и стал опрокидывать на ковер. Рауль и тут умудрился подгадить. Буквально за секунду до того, как его лопатки должны были прижаться к полу, успел крикнуть судьям, что не хочет продолжать схватку. Зал проводил измочаленного француза хохотом и свистом. Однако вышло, что победить-то Поддубный победил, но как бы не до конца.
На следующий день Поддубный вышел против Поля Понса. Этот поединок - финал, главное событие чемпионата - не обещал быть простым. Двухметровый гигант, двукратный чемпион мира, был известен первоклассным владением всеми приемами борьбы, которые он обрушивал на противника. И хотя поражение Рауля произвело на Поля впечатление, увенчанный лаврами француз был уверен в победе над русским мужланом.
Противники долго ходили вокруг да около, настороженно приноравливаясь друг к другу. Мсье Дюпон встревоженно привстал: он понимал, что Полю победа дастся трудно. Соперники сцепились.
Со стороны казалось, что двухметровый гигант француз вот-вот одолеет русского. Но вдруг ситуация резко изменилась. То, что творилось на ковре, описал очевидец, Борис Эдер, будущий известный дрессировщик: «Понс был не похож на обычного Понса. Никто еще с ним не обращался так дерзко, как Поддубный, - он швырял его по арене... Понсу не пришлось сделать ни одного приема, он еле-еле успевал защищаться от Поддубного. К концу борьбы на Понса жалко было смотреть: его шаровары спустились, как будто он внезапно похудел сантиметров на двадцать в талии, его майка задралась, скомкалась и превратилась в тряпку, которую хотелось выжать»... За пять минут до окончания двухчасового поединка Поддубный положил чемпиона мира на обе лопатки. На какой-то миг он потерял контроль над собой - не отпускал поверженного француза, пока его не оттащили за ноги. «Вокруг творилось нечто невообразимое, - сообщают очевидцы. - На арену летели букеты, студенческие фуражки, картузы, дамские перчатки. Публика поднялась с места. Это был уже не общий ликующий крик, а рев, долетавший, как утверждали, до Невского проспекта».
В этот момент Иван перехватил искаженную физиономию мсье Дюпона, отдающего какие-то распоряжения. Догадался: хотят снова перераспределить премию. Он поднял руку, призывая к тишине, и потребовал, чтобы обещанные 5 тысяч были вручены ему здесь же, при всех. Тут на арену выскочил Рауль де Буше и заявил, что поскольку поединок с Поддубным остался накануне незаконченным, он желает сразиться с ним сейчас. Зал взревел, требуя прекратить интриги. Неизвестно, чем бы все закончилось, если бы в дело не вмешался известный всему Петербургу полицмейстер Галле. Он приказал арестовать кассу чемпионата, изъять 5 тысяч и сей же момент вручить Поддубному.
Извозчик, что вез в ту ночь победителя, правил лошадью под аплодисменты и крики «ура» сквозь живой коридор, протянувшийся от цирка Чинизелли до Литейного моста...
ЗАПЛАТИШЬ КРОВЬЮ
Через год Поддубный дожал французов уже на их поле - в Париже. В 1905-м туда на чемпионат мира съехалась борцовская элита - 140 участников. Невиданный ажиотаж. На решающих поединках присутствует президент Франции. Заключаются пари на фантастические суммы. Но то, что происходило год назад в далекой России, никого не интересует: не обремененный медалями русский борец по-прежнему в мире почти неизвестен и на него не ставят даже мелочь.
А зря - Поддубный, сокрушая соперника за соперником, непреклонно идет к финальной схватке. Последним противником был знаменитый датчанин Иеес Педерсен. 1 час 36 минут великолепного техничного бура, и триумфатора Поддубного чествует очарованный им Париж. Уже на следующий день все витрины пестрят его портретами в... папахе и черкеске, другие - в трико, с поднятыми руками, напряженными мышцами и неожиданной надписью: «Спина его феноменальна». А он, уезжая домой с первой своей золотой медалью, алой лентой чемпиона мира и призом в 10 тысяч франков, увозит и память о прерывающемся от бессилия и ненависти голосе Рауля, прошипевшем по-русски во время их третьей встречи-схватки: «Ты у меня заплатишь за все кровью».
После парижского триумфа Европа открыла перед Поддубным двери самых престижных турниров. Флоренция, Венеция, Турин, Верона, Милан, Палермо, Алжир, Тунис, наконец, Льеж, Берлин - целая череда побед. Месть Рауля, подлая, исподтишка, настигла его в Ницце. Не отважившись встретиться с русским атлетом в открытом бою, он нанял четверых местных убийц - апашей. Пряча в рукавах ножи, они окружили Поддубного однажды в переулке - и были раскиданы атлетом за считанные мгновения. Досаду апаши выместили на Рауле: он отказался платить за несделанную «работу» и был забит ими до смерти резиновыми палками. Официально объявили, что Рауль де Буше скоропостижно скончался от менингита.
Поддубный был уверен, что Рауль не единственный, кто хотел бы сквитаться с ним за унизительное поражение. Он уже успел узнать изнанку эффектных чемпионатов. Бывало, что несговорчивого спортсмена, не желающего действовать по указке устроителей турниров, «случайно» заражали кожной болезнью. Или калечили. А то и просто убивали. На слуху был нашумевший случай, когда победителя того же Рауля, чернокожего борца, бандиты сбросили с поезда. Поэтому Поддубный обзавелся тростью - деревянной, элегантной, которой размахивал беззаботно с удивительной легкостью. Но первый же репортер, попросивший у Ивана Максимовича дать ему полюбоваться тростью поближе, от неожиданности больно уронил ее себе на ногу - внутри деревянной отделки был сплошной чугун.
Но на ринге его единственным оружием оставалось только собственное тело. В том же 1905 году в Париже Поддубный вступил в конфликт с японцем - мастером рукопашного боя. Было решено выяснить отношения в схватке. Как раз закончилась Русско-японская война - и японец высокомерно бросил (и переводчик перевел), что в честь победы его страны над Россией он - так и быть - оставит жизнь сопернику. Поддубный выслушап это с каменным лицом. Схватка началась. Японец обладал высоким уровнем техники боя и легко справлялся со всеми атаками Поддубного. Тот же мог рассчитывать лишь на борцовские приемы и на свою колоссальную физическую силу. В тот момент, когда казалось, что уже ничто не поможет русскому атлету справиться с необычным для него соперником, случилось неожиданное - японец ушел от очередной попытки захвата, но Поддубному удалось ухватить край развевающегося кимоно. После чего он схватил японца и через колено сломал ему бедренную кость. В честь будущего российского реванша!
Год за годом, несмотря на угрозы, шантаж, попытки подкупа, Поддубный буром пробивал себе дорогу к финалу чемпионата. И продолжал победно коллекционировать золотые медали чемпиона мира: 1906 г. - снова Париж, тот же 1906 г. - Майланд, 1907 г. - Вена, 1908 г. - Париж, 1909-й - Франкфурт. Газеты наградили его уникальным титулом - Чемпион чемпионов. В 1910-х годах в Петербурге был выпущен альбом «Борцы». Иван Поддубный, пришедший на арену 30 лет назад добродушным крестьянским увальнем, на страницах этой книги был охарактеризован так: «Силен, что стихийный ураган. Из всех законов жизни знает один: homo homini lupus est (человек человеку волк). Не бросит, так поломает».
Возможно, именно эта характеристика прельстила чикагского антрепренера на контракт с легендарным русским борцом. Подцубный подписал его в 20-х годах, когда ему было уже за 50. В США ему даже пришлось пройти специальную врачебную комиссию, так как по американским законам атлеты старше 38 лет могли выйти на ковер только с ее разрешения. Врачи поразились: здоровье 54-летнего соответствовало 40-летнему возрасту. Увидев афиши, Поддубный расхохотался: «Из России прибыл знаменитый Иван Грозный! Человек, питающийся одним молоком!»
Это потом он понял, что за образ лепил из него ловкий антрепренер. Классическая борьба, которой владел Поддубный, здесь считалась пресной. Американская публика жаждала крови. В чести была вольная борьба, которая впоследствии переросла в бои без правил - рестлинг. Кумиром являлся Эд Льюис, прозванный Душителем за его коронный прием - захват головы, заставлявший противника сдаться под угрозой быть задушенным. Первые же схватки оправдали недобрые ожидания Поддубного. Соперник-канадец, которого он уложил на ковер и дожимал грудью, ухватил его за усы - ну и поплатился немедленно.
Пришлось срочно овладеть жесткими приемами американской вольной борьбы. И хотя местные дикие нравы были Поддубному не но вкусу, он побеждал здешних знаменитостей, собирая полные залы в Чикаго, Филадельфии, Лос-Анджелесе, Сан-Франциско. Проиграл он всего раз - чемпиону Америки Джо Стеккеру. Однако тошно ему было от здешних нравов. В письме другу Ивану Заикину, знаменитому русскому силачу и авиатору, он писал: «Ты не напрасно боишься Америки. Это страна жулья... Но зато если понравишься, только и знай что собирай доллары».
В стране вечной показухи ему было так тошно, что он решил разорвать контракт, хотя это грозило гигантскими денежными неустойками. Уговоры и угрозы не подействовали - Поддубный отдал все, что заработал, и уехал.
ПОСЛЕДНИЙ СОПЕРНИК
В России его ждала Мария Семеновна - жена, дом в Ейске - тихая гавань.
Он пришел к этому через годы одиночества и нешуточные сердечные драмы. Еще в Киеве, во время работы в цирке, у Ивана была нежная хрупкая любовь - гимнастка Маша Дозмарова, невеста. Нo случилась трагедия. Она упала с трапеции под самым куполом и погибла во время представления, почти на глазах Ивана.
Прошли годы, пока зарубцевалась рана, и на горизонте возникла дородная, видная Нина Николаевна Квитко-Фоменко. «Существенная женщина», - восхитился Иван Максимович и предложил ей руку и сердце. Она охотно приняла этот дар, тем более что к нему прилагались все шесть золотых медалей чемпиона мира, а также 120 черноземных десятин в Красеновке, купленные на призовые от чемпионатов, роскошная усадьба в два дома, модная коляска с лошадьми, мельница и оставшиеся от этих покупок нехилые деньги. Хозяином, правда, Иван Максимович оказался никудышным, за три года прогорел, а после и вовсе настал 1917 год и полное разорение. Нина Николаевна долго не горевала, огляделась окрест, выбрала себе нового спутника жизни и, дабы не огорчать супруга, отбыла в его в отсутствие, прихватив на память сундучок с золотыми чемпионскими медалями.
Подцубный всегда был вне политики - и Гражданская война не прервала его карьеру. Бывало, что в городе молниеносно менялась власть, и цирковое представление, начавшееся при белых, заканчивалось уже при красных. Спасало лишь то, что цирк любили все. Однажды в тот момент, когда Подцубный сражался на турнире в Бердянске, город захватили махновцы. Они ввалились прямо на арену. «В окружении батьки был некий Грицко, обладавший большой физической силой, - рассказывает биограф Поддубного Д. Жуков. - Напутствуя его на борьбу с одним из коллег Поддубного, адъютант Махно передал ему следующие слова батьки: «А еще наш атаман батько Махно велит сказать тебе, Грицку, шо ежели ты, шельма, не покладешь этого актерщика на лопатки, он собственноручно пристрелит тебя як собаку». Ропот пошел среди борцов. Риск быть расстрелянным при любом результате борьбы был велик». При сем присутствовал знаменитый «дядя Ваня», устроитель множества зрелищных турниров И сам борец - Иван Лебедев. Он решил не обострять события и стал наставлять Стецуру, 6орца, который должен был противостоять Грицко: «Надо красиво провести игру. Подвалишься на десятой минуте. А то еще стрелять начнут...» Через десят минут Махно уже жал руку Грицко и, довольный, говорил «Теперь я вижу что ты любого из этих борцов заткнешь за пояс. Верно?» Грицко самодовольно заявил, что не найдется среди присутствующих такого, кого он бы не распял, как Иисуса Христа. Нашелся - это был, конечно же, Иван Поддубный. Через несколько минут он бросил Грицко на помост с такой силой, что у махновца пошли перед глазами черные круги. Все замерли. Но Махно подошел к Поддубному, достал из кармана пачку ассигнаций и, отдавая ее борцу, сказал: «Это тебе мой личный приз. Так сказать, от почитателя и любителя искусства»...
После истории с «существенной женщиной» Поддубный проникся предубеждением ко всему женскому роду-племени. Но однажды на гастролях в Ростове-на-Дону зашел в гости к своему молодому ученику и нежданно-негаданно проникся теплым чувством к его скромной и участливой матери. Так он обзавелся новой семьей, купил дом в Ейске на Азовском побережье. Там и застал его 41-й год, война, страшный всемирный бур.
Ученик-пасынок ушел на фронт и погиб. А Иван Максимович, которому пошло за 70, с женой оказался в оккупации. Удивительно, но при всех зверствах немцев на оккупированных территориях Советского Союза Ивана Поддубного, открыто носившего орден Трудового Красного Знамени (еще перед войной получил), враги не трогали.
А вот советская власть пребывание в оккупации старому борцу не простила. После войны все советские люди, оказавшиеся «под немцами», негласно приравнивались к «предателям родины» и были на положении изгоев. Тем более что Поддубный еще и работал в оккупации маркером в бильярдной. Потому в дополнительном пайке, так необходимому в голодные послевоенные годы, ветерану спорта было отказано. Ему бы килограмм хлеба за раз, а выдавали 400 г в день. И он, жестоко голодая, медленно угасал.
Все же, несмотря на упорное желание властей сделать вид, что «предателя родины» как бы и не существует, былые соратники и ученики Ивана Поддубного пытались поддержать старого атлета как могли. В декабре 1945-го, когда отмечалось 60-летие образования атлетического общества, они добились, чтобы Поддубному было присвоено звание заслуженного мастера спорта СССР. В 47-м пробили разрешение выступить с программой «50 лет на арене цирка». И он, несмотря на слабость от недоедания, выступал, вел активную переписку, пока последний соперник - судьба - в 1949 году не уложила его на лопатки.
Ныне на родине Поддубного, в деревне Красенивка (теперь это Черкасская область), ежегодно проводятся международные турниры его памяти. В селе есть музей, а в музее портрет Поддубного со странной чемпионской лентой - она... желто-голубого цвета. Это патриоты незалежной Украины «осовременили» на свой ура-патриотический лад парижскую алую ленту чемпиона мира 1905 года.
ТЕКСТ; ЛИНА ДОРН
Патрон №3 (март 2012)