Дорогие мои читатели, сегодня хочу предложить вам историю жизни моей соседки по даче. Ну, конечно, не то чтобы правдивую (многое додумано), но основная линия состоит из настоящих событий. Мне история была изложена вкратце. Но не могла же я выложить статью как контрольная по математике. Потому пришлось превратить нашу беседу, происходящую на улице в холодный день, перекрикивая лай собак (наши так и не смогли сдружиться) в рассказ. Уточнить детали мне уже, к сожалению, не удастся. Она продала свою дачу и переехала в другой город.
Она стояла посреди двора и уже не надеялась остаться сегодня в живых. А удары летели все с новой и новой силой. Он всегда бил так, чтобы не было следов, потому и в полицию было обращаться бесполезно. Бесполезно было еще и потому, что, однажды приехав, наряд полиции был разоружен в одно мгновение. Конечно, об этом говорить перед начальством никто не хотел, потому и дело было тихо «замято». И именно потому в дальнейшем, приезжая на вызов, наряд задавал вопрос: «Ты с нами поедешь?», и получив ответ: «Нет» просто уезжал, не желая вляпаться в очередной конфуз.
ОН был ЕЕ мужем, бывший спецназовец. Он никого не боялся. Не то, чтобы никогда, но после того, как мать его лишили родительских прав из-за спиртного и избиений сына, и попав в детский дом, страх пропал в его глазах уже совсем, поселив в них злость и ненависть. За 10 лет, которые малыш провел в казенном учреждении, лишь в самом начале несколько взрослых парней решили «прописать» новичка в коллектив. Коленька (тогда еще восьмилетний мальчик), бился до конца, пока его не «вырубили» старшеклассники. Вернувшись из больницы, где он провел только в коме три дня, малыш решил, что больше не позволит никому его избивать. Именно тогда пропал страх в глазах и появилась ненависть. Все равно, самое больное- это получать удары от матери. Мальчик никогда не задирался первым, но когда кто-то в самом начале пытался сделать ему больно, Коля давал достойный отпор.
Когда Коля вырос, то решил поступать в военное училище. На войне можно драться и получать за это поощрение в отличие от мирных мест. В училище уже не было парней вдвое больше него. Бороться стало легче. Потому мальчику дали прозвище: «отмороженный» из-за того, что он не мог остановиться пока не «вырубит» соперника, не опасаясь выступить против десятерых, если кто-то пытался с ним вступить в конфликт. Спустя несколько первых месяцев, все самые «отпетые» успели побывать в больнице с разными травмами, и уже никому не хотелось «наводить порядки в его голове».
Коля преуспевал в физических и военных культурах, совершенно уступая по русскому, истории и остальным предметам. Легко давалась только математика, потому с легкостью рассчитывались данные для выстрела из снайперской винтовки. И так все шло чинно и спокойно, пока однажды один из новеньких командиров не решил поставить подростка «на место», сочтя его слишком дерзким. Со стороны Николая вопрос был решен быстро и обычным способом. После того, как командир выписался из больницы, мальчика он уже достать не смог. После драки (это было трудно назвать дракой, так как старший успел ударить лишь один раз) руководство решило «спрятать» мальчишку в Чечне.
На войне психика подростка расшаталась окончательно. Нет, он ни разу не был в плену, кроме того, он понимал, что война-это потери и морально был готов. Именно потому он не жалел тех парней, что попадали под пули и падали, как подкошенные. Однако Николай никогда не бросал раненых на поле боя, но и не рисковал своей жизнью «в пустую». В бою он был словно заговоренный, его даже пуля не зацепила. Даже когда относительно близко взорвалась бомба, подросток остался невредим, как будто все осколки облетели вокруг него.
Николай был замкнутым и совершенно необщительным человеком, однако жизнь решила подарить мальчишке немного радости, и двум парням все же удалось стать его друзьями. Близкими, лучшими, на «всю жизнь». И вот как раз та, взорвавшаяся рядом бомба, унесла жизни обоих друзей, разом. Парень даже не понял ничего. Как будто успел только моргнуть, а вокруг уже все лежат. Ему было все равно, что погибли другие, но эти двое… Создавалось ощущение, что его душу вырвали, не оставив даже кусочка. Внутри осталась жуткая пустота, отдающая дикой акустикой каждое воспоминание о друзьях, словно в зале Большого театра. И не было слез, только еще больше мальчишка (а ему не было еще восемнадцати лет) закрылся в себе. После того случая уже никто и ничто не могло его вернуть к жизни, полной красками. Мир стал черно-белым. Еще в детстве его не пугали нападающие в количестве десяти. Сейчас же он не боялся и тридцати и сорока. С большим количеством ему не удалось сразиться. Создавалось впечатление, что он был суперскоростным. Просто машина для убийств. Он успевал опередить соперника всегда, даже не успев получить удар. Имея знания, Николай теперь просто убивал, не оставляя никому шансов. Подросток был на хорошем счету у командиров. Он умел просчитать ходы соперника вперед и оказаться на том самом месте раньше. Затем случилось ранение, серьезное. Но только благодаря тому, что был ранен и без сознания госпитализирован, парень выжил. На следующий день после его ранения, был страшный бой. В живых из всей роты не осталось никого.
Там, в госпитале, Николай решил, что будет воином. Всегда, пока ноги носят его по этой земле. Но у сильных «мира сего» были другие планы. После Чечни ему предложили стать тренером по рукопашному бою, но он не умел учить. Он умел действовать. Училище парень так и не закончил. Образования у него не было, да и ни к чему оно уже теперь было. Офисная служба в армии его не интересовала. Только в бою он был «живым». Ему не удавалось забыть весь перенесенный в жизни кошмар, даже спиртное не помогало. Только бой. Потому со временем он стал наемником. Поскольку привить любовь к Родине, семье и чему-то живому, ему было некому, то Николаю было абсолютно безразлично кого, где и когда убивать. Потому и воевал он за любую идею, за любую страну. Ему было все равно, не важны были и деньги, лишь бы был бой. Больше ему нравился ближний бой, рукопашка. Там у него была возможность выложиться, получить полное удовлетворение. Соперника он укладывал просто рукой. Нож почти никогда не доставал, только если метнуть. Это было интересно, захватывающе, профессионально. Иногда Николай был снайпером, но это занятие воспринималось им как стрельба в тире по мишеням. Создавалось впечатление, что винтовка стала продолжением руки. Он уже перестал что-то просчитывать и стрелял почти наугад, ощущая противника, находившегося даже в укрытии, как будто обладал возможностью видеть сквозь стены, и всегда выстрел его был метким.
Так прошли годы. Периодически Николай возвращался домой. Это была комната в коммуналке, где проживала горстка алкашей, похожих на его мать. Соседи всегда радовались возвращению Николая, зная, что теперь он будет пить и угощать их до тех пор, пока деньги не закончатся. А потом он снова уедет в командировку. Им было так же плевать на него, как и ему на них. Но оставаться одному в четырех стенах ему грозило сумасшествием. Голоса, горы тел, крики раненых. Только водка могла «вырубить» его и дать хоть немного отдохнуть.
Как-то раз случилась «ночь» с дочкой одой из соседей-алкашей. Он помнил о том событии в пьяном угаре, но не задумывался о том, что один необдуманный поступок может перевернуть его жизнь с ног на голову. Тогда ему было все равно. Затем ему сказали, что Рита беременна, что будет сын. Конечно же через девять месяцев девушка родила. Родила она сына, назвала его Родионом. Через пару недель Николай вернулся из очередной командировки. И снова было безразличие. Но сейчас… Он видел, что молодая мамаша лежит на диване в глубоком пьяном забытьи, а новорожденный ребенок надрывается в своей колыбельке, если можно было так назвать ту развалюху, что стояла в комнате. Эта жуткая вонь перегара, немытого тела, испражнений, которыми уже наглухо пропах диван от этой молодой мерзости, что только смогла матом среагировать на вопли младенца. Тогда Николай «увидел» себя маленьким, беззащитным ребенком в руках сумасшедшей от ярости матери, которой мешают пить или спать. Это было ужасное воспоминание, вдруг нахлынувшее без приглашения. Стало больно и страшно за вновь родившегося малыша.
Николай был хорошим профессиональным бойцом, он не был отцом или семьянином ни в душе, ни по призванию, но пройти мимо означало бросить «своего» на поле боя. Молодому человеку было все равно, что малыш мог оказаться не его сыном на самом деле. Просто вдруг почувствовал, что не может взять и пройти. И он забрал малыша.
Долго потом пришлось «становиться отцом». На командировочные он купил маленькую квартирку, обставил все мебелью. Интерьер, правда, напоминал больше казарму. Затем закончились деньги. Куда девать ребенка? Как ехать на задание? Пришлось искать работу «в миру», которая не давала того драйва, выплеска накопившегося негатива. Потому все зло начало копиться слоями, нарастая как чайный гриб. Сначала Николаю удавалось справляться с приступами гнева, затем все сложнее, а потом и вовсе гнев взял над ним верх. Но это случилось гораздо позже. Мы еще вернемся к этому.
Мужчина пытался создать семью с разными женщинами. Сначала для того, чтобы оставить сына под присмотром и отправиться на любимую «работу», затем, чтобы сын смог получить хоть немного ласки и материнской любви, которую он не мог дать Родиону. Но все женщины на пути Николая оказывались не из того теста. Кто-то хотел его денег, кто-то хотел получить такого мужа (военные для многих олицетворяют героизм), но никто не готов был к ответственности за чужого малыша.
Родиону доставалось от отца часто. За любую провинность мальчик был наказан и обязательно избит. Николаю не удалось стать лучшей семьей для мальчика, чем его матери. То, что он смог дать ему вместо любви и ласки- это научил драться, защищаться, но не смог научить ненависти. Родион все равно безумно любил своего отца и продолжал ждать, что Николай сможет быть к нему чуть более ласковым.
Так мальчик и вырос, ожидая любви…